С бронетранспортера заметили Парахина, и пулемет развернулся к нему злым острым рыльцем, плюнул огнем, и пули, казалось, подкинули в воздух солдата, и в последнем этом мучительном парении он бросил связку в упор в ведущее колесо гусеницы…
— …Шарапов, пошли! Чего ты тут застрял — танка, что ли, не видел? — услышал я крик Гриши. В самом деле, танка, что ли, я не видел? И побежал догонять.
В бильярдной, несмотря на ранний час, народу было немало. От порога Жеглов внимательно осмотрел играющих и сказал мне:
— Вон там, в углу, за четвертым столом — Копченый…
Матерчатые квадратные абажуры нависали над зелеными столами, и лица были скрыты в дымном полумраке. Наклонился, примеривая кий для удара, парень, нырнул в колодец света, ударил и, выпрямившись, опять растворился в багрово-серой темноте. Я рассмотрел чистое смуглое лицо, «политический зачес», худые руки и значок ГТО на лацкане. В светлый квадрат вплыл узбек в тюбетейке, ударил. Прилив темноты смыл и его со стола. Парень со значком ГТО фальцетом выкрикивал перед ударами:
— От двух бортов в угол!.. Чужого режу в угол направо, своего в середину!..
Клопштосс!
Узбек проиграл, заплатил и стал снова расставлять шары, но Жеглов заявил непререкаемо:
— Одну минуточку! Проигравший выбывает. Теперь моя очередь…
Парень со значком взглянул на Жеглова, усмехнулся:
— Мое почтение, гражданин начальник. Что это вы, катать начали?
— А что же делать? Если гора не идет к Магомету…
— Никак, я вам понадобился?
— Понадобился — партнера хорошего ищу…
— Так вы бы мне свистнули — я бы сам к вам пришел.
— Тебе, пожалуй, досвистишься. — Жеглов смотрел с прищуром. — С тобой как в детской считалочке: Валька — дурак, курит табак, спички ворует, дома не ночует…
— Спички я сроду не воровал, — серьезно сказал Копченый.
— Это я знаю, — кивнул Жеглов. — Ты ведь наверняка правила бильярдной нарушаешь: игра на деньги? А-а?
— Так это только дети на шелобаны играют, а настоящие игроки — на интерес, засмеялся Копченый. — По полкосой скатаем?
Жеглов брезгливо оттопырил нижнюю губу:
— Это ты с Жегловым хочешь по полсотенке играть? Сморкач!
— А по скольку? — заинтересовался Копченый.
— По тысяче.
— По куску? Идет, — охотно согласился вор. Наверное, его в принципе согревала перспектива ободрать на бильярде знаменитого Жеглова — эта легенда годами передавалась бы блатными как образец уголовной доблести.
— Ты прежде, чем на тысячу примазывать, покажи мне — есть она у тебя или ты со мной в долг играть собираешься?
Копченый обиделся:
— Что же я, порядка не знаю? — И выволок из кармана пачку денег.
— Тогда ладно. Разбивай.
— Пирамиду или американку?
— Пирамиду.
Жеглов взял кусок мела, аккуратно натер набойку кия, плавными круговыми движениями намелил его и вытянул перед собой, примерил на глазок прямизну, потом повернулся к Грише и сказал:
— Иди к директору бильярдной, там есть телефон, позвони к нам в контору и скажи, чтобы Пасюк с Тараскиным ехали сюда, как только объявятся. Встретишь их у входа…
— Вы бы, гражданин Жеглов, скинули пиджачок, а то вам не с руки играть-то будет.
Или вы за пушку свою опасаетесь? — вежливо спросил Копченый.
— Не учи ученого, — дипломатично отозвался Жеглов. — И о пушке моей не заботься.
Давай начинай…
Копченый не ударил шаром в пирамиду, а толкнул его о борт, шар плавно откатился и еле-еле растолкал укладку. Жеглов присел, глазом прикинул линию к средней лузе и бархатным неощутимым толчком направил туда шестерку.
— С почином вас, Глеб Георгиевич, — сказал Копченый. — Мне надо было у вас фору попросить…
— А мне безразлично, просил бы ты али нет, — я по пятницам не подаю. — Жеглов снова ударил, но на этот раз довольно сильно, и бил он поперек стола с левой руки и, вкатив крученый шар, довольно засмеялся: — Очень глубоко смири свою душу, ибо будущее человека тлен…
Я завороженно смотрел, как свой шар, крестовик, оттянулся обратно к Жеглову, на свободную сторону стола, так, чтобы ему бить было удобнее. Но третий удар не вышел — желтый колобок шара прокатился по ослепительной зелени сукна, ткчулся в жерло лузы и вылетел обратно.