– Доброе утро, – произнесла Джорди, с интересом наблюдая за ее действиями.
Оливия остановилась и уставилась на девушку в растерянности. Ее лицо тут же приобрело нежное выражение, и следы предшествующей интенсивной работы ума смешались с этой нежностью, отчего женщина стала выглядеть еще милее. Джорди даже зажмурилась от охватившей ее радостной мысли, что эта женщина любит ее.
– Не могу найти свой паспорт, – сказала Оливия.
Девушка мгновенно распахнула глаза и пару раз хлопнула ресницами, потом улыбнулась:
– Хотела сострить на тему штампа в паспорте, но ничего не придумала. Зачем он тебе?
– Мой паспорт путешествий, – начала объяснять Оливия. – Мне нужно слетать в Америку.
– Конечно, – согласилась Джорди. – Конечно, в Америку, конечно, прямо сейчас. Этим волшебным утром.
Оливия рассмеялась.
– Никогда ты не казалась мне легкомысленной и неусидчивой натурой, – продолжала девушка. – Что такое случилось в Америке?
– Мне надо развестись.
Оторопев от услышанного, Джорди замолчала. Теперь она лежала в кровати без тени насмешливой улыбки на лице. Оливия продолжала стоять, оперевшись на стол, и только сильнее прижимала к груди простынь.
– Ты же не замужем, – наконец, вымолвила девушка, чуть нахмурившись.
– Я хотела, чтобы все так думали, – ответила Оливия. – Потому что наш брак с Грегуаром – это давно уже чистая формальность. Я жила в Америке до того, как основать учреждение по уходу за пожилыми. Но мой муж никогда не понимал моего стремления к подобной деятельности, и вообще, кажется, мало меня понимал. Хотя и любил.
– Любил или до сих пор любит? – уточнила Джорди.
– Уверена, что по-настоящему он любит только политику, – уклончиво ответила Оливия. – Я не развелась с ним в свое время, потому что он был против. И так и вернулась в Германию неравзеденной. Тогда меня этот вопрос не волновал. Теперь же мне надо уговорить его приехать сюда, чтобы ускорить бракорозводный процесс, потому что развестись в Нью-Йорке я не могу, так как давно там не проживаю.
– Вот это да, – только и могла произнести Джорди. – Грегуар. Брак. Нью-Йорк. Сколько новых слов.
Они обе замолчали. Молчание не было тягостным. В нем не висели обида, или осуждение, или обвинение в обмане. Ничего такого. Только неожиданное удивление.
Потом до Джорди стал доходить смысл слов Оливии.
– Тебе надо развестись, чтобы... – попробовала она почву.
– Чтобы ты могла на мне жениться, – закончила за нее Оливия, глядя ей в глаза.
– Ааа, – протянула девушка с явным облегчением в голосе. – Об этом надо предупреждать до секса, – туту же добавила она с наигранным возмущением.
Теперь настала очередь Оливии хлопать глазами. Когда она поняла, что Джорди шутит, то стала искать на своем столе что-нибудь, чем можно было бы в нее запустить.
– Ах ты! – сказала она в конце своих безуспешных поисков, качая головой.
Джорди рассмеялась:
– И когда мы летим а Америку? – спросила она.
– Я лечу так скоро, как скоро мы сможем найти мне билеты, – ответила Оливия осторожно, не зная, какой ожидать реакции на это “я”.
– Я не могу полететь с тобой? – спросила Джорди растерянно.
– Можешь. Но лучше не стоит. Это может осложнить процесс переговоров, – сказала Оливия и отвела глаза, видимо тема развода была не так проста, как казалось.
– Ясно. Джорди замолчала.
– Хорошо, – опять произнесла она после недолгого раздумья.
Ей совершенно не хотелось так быстро расставаться с Оливией, но та выглядела очень решительно настроенной.
– А как же мы? – спросила Джорди, скорчив жалобную гримасу. – Как же я здесь, а ты далеко?
– Я рядом, – ответила Оливия, смягчившись. – Я всегда теперь буду рядом с тобой.
– Это радует! – сказала Джорди, – Но рядом, это в одной постели, а не в трех метрах!
Оливия, стараясь не показывать, насколько слово «постель», произнесенное в таком контексте, до сих пор смущало ее, подошла и села на кровать, выжидающе глядя на девушку. Джорди поднялась так, чтобы их глаза оказались на одном уровне.
Поцеловала ее. В губы. Нежно.
– Это простыня мне мешает, – сказала она, потянув за белый уголок ткани, скрывающий от нее хозяйку пансионата.
Оливия молча наблюдала за ее действиями, не шевелясь. Лишь щеки заливались румянцем. Когда без одежды двое, ситуацию можно назвать равной. Но Джорди до сих пор пряталась в одеяло.
Освободив ее от простыни, Джорди опрокинула женщину на спину. Та повиновалась, продолжая выполнять роль ведомого. Девушка наклонилась и прижалась влажными губами к ее голому животу. Джорди целовала тело Оливии так благоговейно, будто прикасалась к святыне. Оливия прерывисто вздохнула и закрыла глаза.