Знакомый запах подземелья. Спускаться по веревке пришлось до тех пор, пока ущелье не стало достаточно широким, чтобы Асириус встал в полный рост. Эльвира ухватилась за луку и подтянулась на стремени.
Сейчас, в полной темноте, она не понимала, в какой плоскости находится. Где низ, а где верх. Оставалось держать перед собой руку, освещая каменные глыбы с вековыми наростами.
– Что у тебя случилось? — поинтересовался едо-тень. Эльвира глубоко вздохнула, переосмысливая последние дни, и начала свой рассказ, пока Асириус пытался разобраться с внутренним компасом и найти нужный проход.
На каждой развилке он оглядывался и размышлял. А Эльвира ставила пометку в виде смайлика, чтобы потом найти дорогу назад.
– Какое наказание ждёт за подобные преступления?
– Да убьют, скорее всего. Измена, покушение на сородича, сокрытие важной информации. Знаешь ли, грешков набралось немало. И мне кажется, даже то, что я — последняя дао Эпопеева, не спасёт. Поэтому нам надо бежать отсюда без оглядки. Надеюсь, ты быстро найдешь то, что ищешь.
– Из-за крысино-вороньей диеты я истощён и ослаблен. Поэтому дело идёт медленнее, чем должно. Но мы движемся в нужном направлении.
Спутник хоть и ворчал из-за невкусной пищи, но по дороге упорно продолжал напитываться крысами. Несчастные зверьки никак не ожидали нападения от коня, а он этим пользовался и хватал замешкавшихся гадов за хвосты и иссушал их.
Эльвира дышала и не могла надышаться. Неужели её обучение в Академии так быстро закончится? А может и не только обучение, но и жизнь?
Ей было очень страшно. Не хотелось умирать от рук своих коллег. И не хотелось всю жизнь скрываться. Сколько той жизни, чтобы тратить её на постоянный страх оглянуться и увидеть за спиной погоню? Сначала ее преследовали вампиры, а теперь будут охотиться изгоняющие. От этой ситуации Эльвира испытывала обречённость и отчаяние. Умом она это понимала, пусть и не чувствовала.
– Не волнуйся, — утешал едо-тень. — Лес пограничья примет тебя. Оборотень защитит. Вы ведь родня! Там ты будешь в безопасности.
Перспектива почему-то не утешала. Коротать свои дни среди оборотней в лесу? Не очень хорошая жизнь для изгоняющего.
– Это неправильно! Целый вампирский город под землёй, который надо уничтожить, а коллеги даже не знают о нем. Там люди, их спасать нужно. Если верить матери, то Себастьян должен умереть, и затем предстоит сражение с вуалью мрака. Эта война, в которой я не имею право отсиживаться в безопасности. Я связана с ней родовым проклятием. Но я абсолютно одна, у меня ничего не осталось! Есть ощущение, что я уже проиграла этот бой.
– Фортуна-мать — переменчивая особа. Сдаваться рано, всё может поменяться.
Эльвира устало вздохнула. Проход впереди был низким, поэтому она слезла с едо-тени и пошла вперёд.
Во всей ситуации была некая ирония: Эпопеева пряталась в подземельях от изгоняющих среди других монстров. Как будто она и вправду одна из них. Да и в самом деле, много ли ей до нечисти осталось? Родители — вампиры, друзья снаружи — могущественные оборотни, и конь в союзниках, который и не конь вовсе.
В узком туннеле покоилось много хлама. Эльвира освещала коробки с неизвестными ей приборами и вдруг почувствовала резкую боль.
Зашипев, она подняла ногу и осмотрела подошву, пробитую гвоздём.
– Ай!
Просто так гвоздь не вынуть, он пробил толстый каблук и проник под кожу на пятке. Наступить на ногу Эльвира не могла, поэтому пришлось искать куда присесть, чтобы исправить оплошность.
У стены стоял подходящий ящик, к нему изгоняющая и допрыгала на одной ноге.
Вот же попадалово! На хвосте охотники, а она с гвоздём в подошве!
Выдернуть гвоздь пальцами не получалось, требовались плоскогубцы. В ход пошли ногти, затем всё то, что лежало под рукой. Найдя плоскую железку, Эльвира, наконец, подцепила головку и вытянула железную занозу.
– Чую потомка…
Неживой, словно механический голос донёсся откуда-то из темноты между ящиков. Эльвира насторожилась, медленно потянула руку к истлевшей ветоши.
Резко сдернула тряпку с рамы.
Полу птичье лицо вскрикнуло, обнажая черную пасть. Из бездонной глотки сверкнул кристалл.
Эльвира не понимала, что сейчас перед ней. Рама с говорящим барельефом? Какой-то механизм?
Клюв и грубые перья были отлиты из металла, но сегментированы и приделаны так, что птиц мог ими шевелить. И даже разговаривать. В глазницах мерцали огоньки ламп, и птиц, похоже, видел гостью, белые точки смотрели на неё осознанно.