Ну, да это не суть важно, а главное, что говорили они о разных стилях двух бойцов, работающих в паре прямо перед ними. О «рисунке боя» и о том, что для всестороннего овладения воинским искусством нужно заниматься этим с самого детства и всю жизнь. И заниматься не от случая к случаю, а ежедневно, подолгу и с полной отдачей. При этом они посмеялись над какими-то глупыми клерками, которые ходят к ним на семинары и на полном серьёзе надеются стать мастерами-мечниками за двенадцать оплаченных уроков.
Обычно Семён не лезет в разговоры старших, хотя бы уже лишь по той причине, что слабо разбирается во всех этих боевых нюансах и ему нечего сказать. Но сегодня то ли оружейник расслабился после напряжённой трудовой недели, то ли многовато пива выпил…
– Чтобы постичь суть боя, нужно не махать мечами, а с детства ковать их. Когда ты делаешь меч с нуля и из простого куска металла создаёшь клинок, ты видишь его суть и понимаешь его душу. Ты лучше любого воина знаешь, на что способен меч, выкованный тобой. И в решающую минуту это будет главным твоим преимуществом.
Одним словом, брякнул, не подумав. И удивительно, как это у него получилась такая философская конструкция, обычно Семён выражается в разы проще, без зауми.
– Как интересно… – Герцог переглянулся с Палачом и лукаво прищурился. – Это сейчас в тебе пиво говорит или мнение давнее и сложившееся?
Вообще, на тренировках сухой закон, пиво они пьют позже, когда собираются вечерком в клубе, но на Семёна эти ограничения не распространяются. Он ведь не член клуба, а всего лишь друг всех членов клуба разом.
– Это даже не мнение, а просто уверенность мастера-кузнеца, – гордо заявил Семён и тихонько икнул в ладошку – пива было не то чтобы многовато, а просто душно сегодня, разморило слегка. – Это… Это… А! Это концепция, вот.
– Замечательно. – Герцог вынул из ножен меч и протянул его Семёну рукоятью вперёд. – Палач, разоблачайся, дай мастеру-кузнецу доспех.
– Хм-м… А свой дать не хочешь?
– Я бы дал, да он в нём утонет. Так что разоблачайся, вы с ним примерно одной комплекции, нормально будет.
– А зачем всё это? – удивился Семён, принимая меч.
– Проверим твою концепцию на практике.
Отпираться и отнекиваться было стыдно и неловко, пришлось облачиться в доспех и выйти на поле.
Ну вот, собственно, и вся подоплёка. А дальше был бой.
Дело у Герцога было известно какое: в свободное от работы время повозиться с очередной железякой.
Герцог в курсе всех заказов мастерской, поскольку большую часть из них представляет сам лично либо от имени клуба, и знает, что Семён и его дядька загружены работой как минимум на пару лет вперёд. Поэтому, когда Герцог с заговорщицким видом подмигивает – «у меня к тебе дело», это на сто процентов будет сверхурочная работа за хорошие деньги.
Так вышло и на этот раз.
– Смотри, какой красавец…
Сказано это было не просто с придыханием, а натурально с благоговейным трепетом. Да, вся двухметровая фигура Герцога, все его двести шестьдесят фунтов тренированного мяса в этот момент трепетали и колыхались от неподдельного восторга. Это было ещё то зрелище, слабонервным лучше не смотреть.
– Да-а-а, вот это вещь, – подыграл Семён, принимая из рук Герцога безжалостно траченный временем фламберг[1] с рассыпавшейся в прах рукоятью и раздробленной гардой, но с вполне внятным толедским клеймом. – Семнадцатый?
– Шестнадцатый! – с гордостью приосанился Герцог. – А?
– Хорош, – подтвердил Семён, проводя пальцем по зазубренному волнистому лезвию и взвешивая меч в руках. – Вот это раритет…
Семён не испытывал особого пиетета к реальным историческим клинкам, сохранившимся до наших времён. Он был уверен, что аутентичные копии, изготавливаемые в их мастерской, по всем параметрам лучше подлинников, которые какими-то неисповедимыми путями иногда попадают в руки Герцога и других ветеранов клуба, знакомых со многими антикварами обеих столиц. Это ведь просто мания какая-то, сродни загадочной болезни. Они с этими старыми железяками носятся, как дурень с писаной торбой, с гордостью демонстрируя их на закрытых ассамблеях и турнирах в клубе, куда собираются такие же двинутые на антикварном оружии гости, и могут днями напролёт обсуждать достоинства очередного раритета, до хрипоты спорить и о происхождении той или иной зазубрины на лезвии, и об «абсолютно достоверных» деталях невероятной истории каждого такого клинка.
Одним словом, весь этот пиетет казался Семёну надуманным. Любой тренировочный клинок из мастерской Кузнецовых вдребезги разнесёт подлинник, с которого он был скопирован – если дать их в руки двум равным бойцам и выгнать на поляну.