Он разразился жестоким кашлем. Я задал вопрос насчет Эрика.
— Знаю только, что он не приедет, а почему, что, как — неизвестно. Я надеялся, он и Ле Мойен укажут нам путь борьбы с эпидемией. Но теперь — я даже не знаю…
Закашлявшись снова, он отключился. Я попытался набрать номер Эрика еще раз, но услышал компьютерный голос, повторявший, что все линии заняты. Я посмотрел на Сьюзен — она лежала вся красная и мокрая от пота. Не слушая на сей раз ее протестов, я попытался вызвать доктора. Все, чего я добился, были короткие гудки в трубке.
— Я люблю тебя, Бен. — Она резко села в кровати и странно, в упор, посмотрела на меня — затем улыбнулась. — Спала и видела тебя во сне.
От еды Сьюзен отказалась — и я принес ей стакан воды. Выпив его, она откинулась на подушки и заснула снова. Ресторан был закрыт, но я отыскал автомат, который выплюнул мне какие-то крекеры. Порядком встревоженный, я устроился у телевизора, но не нашел покоя.
Стремительность событий ошеломила меня. Мы привыкли. не замечать того, чего не хотим замечать — и в результате оказываемся абсолютно не подготовленными к случившемуся.
Прошлогодняя реклама, обрывки какого-то весьма чинного заседания, да конец одной неудобопонятной специальной сводки — вот все, что мне удалось поймать по ящику. Экран, а равно и свет в комнате погасли еще до полуночи. Телефон был мертв. Все, что я мог — это сидеть в абсолютной темноте около Сьюзен.
Никогда не забуду эту мучительно долгую ночь. Чересчур взволнованный, чтобы спать, я прошелся по этажу, потом еще раз проверил молчащий телефон и наконец сел на постель, держа руку жены в своей. Сьюзен горела. Изредка она сжимала мои пальцы или бормотала во сне. Кто-то злобно чертыхнулся в коридоре, и я услышал поспешно удаляющиеся шаги.
Затем фары прорезали темноту в комнате, взвыл мотор, зашелестели шины — и скоро рев удаляющейся машины стих.
Воцарилась мертвая тишина. Высоко над посеревшими холмами луна казалась до странности безмятежной. Сьюзен задышала ровнее. Это случилось глубокой ночью. Ее рука сильно вздрогнула и тотчас же расслабилась.
Сьюзен была мертва.
Обыкновенный насморк, и вот она мертва. Один на один с ней, в этой пропитанной запахом старины и залитой холодным лунным светом комнате, я чувствовал себя неспособным что-либо понять. Ее рука безжизненно лежала в моей и быстро остывала. Наконец я сделал над собой усилие, чтобы подняться, и ощупью, касаясь стен, вышел в темный коридор. Мне пришлось долго колотить в дверь, расположенную сразу за регистрационным столом, пока оттуда, шаркая, не вышел сторож со свечой. Он оказался старым задыхающимся астматиком в мятой синей пижаме.
— Сочувствую вам, сэр. — Его водянисто-голубые глаза не переставали моргать, будто он никак не мог разглядеть меня. — Это все вирус. Настоящий убийца. — Полностью лишенный зубов, он немилосердно шепелявил. — Моя старуха подхватила то же самое. Ничего страшного, просто сильная простуда, сказал доктор. — Его толстые губы отвисли, обнажая голые красные десны.
— Наш повар — так тот умер прошлой ночью.
Я спросил, как мне найти доктора или неотложку, или что-нибудь в этом роде.
— Не знаю, право, не знаю, сэр. — Его голос перешел в прерывистый шепот. — Никто ничего не знает.
— Я должен разыскать хоть кого-нибудь.
— Никого нет. — Он склонил свою покрытую редким белым пухом голову и приставил ладонь, сложенную лодочкой, к уху. — Никого нет. Вот прислушайтесь.
Все, что я услышал, было его затрудненное дыхание.
— Плохие времена, сэр.
Я сверлил его взглядом, пока он, наконец, не продолжил.
— Власти нет. — Он моргнул в дрожащем свете готовую погаснуть свечи. — Мы всю ночь просидели над стареньким приемником на батарейках. Пытались поймать новости. Но никто ничего не знает. Даже президент. Все, что он мог сказать, так это что паника основана на каких-то непроверенных слухах. Ни малейшей угрозы со стороны террористов. Никаких внешних врагов. И стихийное бедствие — тоже миф. Ни малейших причин для беспокойства, кроме какого-то там сибирского гриппа.
— Всего лишь грипп! — Он рассмеялся неприятным квакающим смехом. — Но не совсем обычный. Такого не знали до сих пор ни здесь, ни в Атланте. Они действительно все посходили с ума, если думают, что можно убежать от него. На Пичтри-Плаца сплошные пробки. Город горит с четырех концов, а кругом ни одной пожарной машины. Дикторы слишком напуганы, чтобы найти во всем этом хоть какой-то смысл. А потом и радио замолчало.