— Скверно, — сказал я. — Но мне все равно нужно что-то делать с женой. Без чужой помощи я вряд ли справлюсь.
— Это ваши проблемы, сэр. — Тусклые голубые глаза покосились на свечу, он кашлянул прямо мне в лицо. — Когда окочурился повар, все помощники тотчас же улетучились. Вы — последний из гостей. Я сильно надеюсь, — резким надсадным кашлем он прочистил себе горло, — надеюсь, что проклятый микроб не достанет меня.
— А не могли бы вы…
— К сожалению, сэр. Ничего мы с вами тут не сделаем. — Он пожал плечами и повернулся, чтобы уйти. — Придется ждать старину Джефа.
Джеф и был тот самый коридорный, что показывал нам комнату. На рассвете он, ковыляя, поднялся по парадной лестнице. Что бы Джеф ни увидел и ни услышал, он оставался на редкость спокойным. Один-одинешенек в этом мире, он был рад, что избавился наконец от лишней работы. Богова же свершится и так. Он помог мне вырыть могилу на буйно заросшем пустыре за особняком и прочитал молитву, когда тело Сьюзен скрылось под землей. Затем пошел в дом и отпер ресторан, чтобы приготовить мне незатейливый завтрак. Укладывая мой багаж в машину, он покачал своей седой головой, отказываясь от предложенной двадцатки.
— Воля Господня, сэр. Деньги теперь ничто.
Администратор нашел свои вставные зубы. Оказалось, что его жена все еще жива, и он хотел, чтобы я остался с ними. Крайне взволнованный, он уговаривал меня до самой машины. Потом спросил, куда я направляюсь.
— В Нью-Мехико, — ответил я.
По-прежнему оглушенный, в растрепанных чувствах, испытывая единственное желание бежать, я вызвал в памяти свое детство, прошедшее на ранчо, среди бескрайних прерий, в надежде, что мир и покой снизойдут на меня. Сьюзен была мертва. Никто и никогда уже не сможет воскресить ее. Но в кармане у меня лежал доклад Ле Мойена — только бы довезти его до Эрика, только бы он нашел возможность использовать данное открытие — чтобы остановить этот кошмарный вирус, этот бич Божий. Эти мысли и определили в конечном счете мое решение выжить во что бы то ни стало.
— Путь неблизкий, сэр, судя по тому, как обстоят дела.
Администратор, прищурившись, посмотрел на пронизанный солнцем дым, принесенный, должно быть, из охваченной огнем Атланты. Внезапно он обернулся и схватил меня за рукав.
— Бесплатная комната, сэр, если вы только согласитесь остаться здесь со мной и моей женой, сэр, пока все не утрясется.
Я поблагодарил и покачал головой.
— А может, все-таки еще подумаете? — Его старый голос пресекся. — После всего, что случилось, на что вы надеетесь?
— Я должен добраться до одного человека в Альбукерке — на него у меня вся надежда.
— А я уповаю только на Бога. — Старина Джеф оторвался от укладки багажа, чтобы произнести это. — Он посылает кару, потому что мир закоснел в грехе. — Сэр, если вы все-таки решили уехать, — администратор с трудом отвернулся, так как на меня в это время напал ужаснейший чих, — лучше держитесь подальше от Атланты.
Так я и сделал, направился на юго-запад по дорогам, мрачно опустевшим со вчерашнего дня. Холмы высились словно забрызганные кровью. Я видел пасущийся скот, и однажды мимо меня на предельной скорости промелькнул пикап. Но уборка урожая была полностью остановлена. Живые, должно быть, попрятались в домах подле своих больных и мертвых.
Болезнь настигла меня незадолго до полудня, когда я остановился на холме, как раз над границей между штатами, по другую сторону которой лежала Алабама. Густой черный дым клубился над кучей обломков, загромождавших поворот. Мертвые легковушки, пикапы и автобусы выстроились в нескончаемую очередь. Немногие оставшиеся в живых люди брели по обочине или сидели, сгрудившись у дымных костерков.
Обливаясь потом, я теперь весь трясся от озноба, сидя в раскаленной машине. В голове шумело, и мучило ощущение нереальности происходящего. Так я просидел довольно долго, кашляя, пока не надсадил горло. Временами мне казалось, что я снова вместе со Сьюзен в Равентри, а черный Джеф готовит нам мятный джулеп и подает его в глубоких серебряных кубках со льдом. Медленно потягивая из своего, она шутит, что постарается быть примерным подопытным кроликом.
Очнувшись или наполовину очнувшись, я вспоминал, что она мертва и принимался думать об Эрике. Я ехал до тех пор, пока озноб не вернулся. Помню остановку для грузовиков, где я обменял мои часы на канистру бензина и шестипенсовый пакетик с тепловатой содовой водой. Помню дохлых коров на лугу, чудовищно раздутых, ноги торчат прямо вверх, как если бы они были надувными игрушками. Черные вороны уже кружились над ними. Помню женщин и детей, столпившихся вокруг мужчины, копающего могилу. Еще помню мужчину, вышедшего с винтовкой, чтобы прогнать меня.