– Брин? – позвала ее Роан. – Что нам делать?
– Не знаю… я… думаю, надо придерживаться плана. Идите к воротам. Идите! Тресса, отопри дверь и держи ее открытой. Я приведу Мойю с Тэкчином.
Размахивая руками, Брин попыталась разогнать повисшую в воздухе пыль. Гигантские мраморные плиты упали так, что ей пришлось проползти под развалинами.
– Мойя! Тэкчин! Где вы?
– Брин! – отозвалась Мойя.
Пробравшись по разбитым плитам и под опрокинутыми колоннами, Брин нашла подругу лежащей на земле.
– Мойя, вставай. Нужно…
– Не могу!
Только сейчас Брин заметила, что нога Мойи чуть ниже колена придавлена огромным куском мрамора.
– А Тэкчин… – Полными слез глазами Мойя посмотрела на гигантскую кучу камней в том месте, где упали Голл и большая часть второго этажа. – Он там, под всем этим…
Повсюду висели облака пыли, а сверху градом продолжали падать тяжелые обломки камней.
– Тэк! – закричала Мойя.
Глаза ее расширились от ужаса, по щекам размазались слезы и грязь.
Брин навалилась на камень, придавивший Мойю, но он был вдвое больше нее.
– Отойди! – Из пыльной мглы показался Дождь с киркой в руке и ударил ею по камню.
– Тэкчин! – отчаянно крикнула Мойя.
Рядом бухнуло что-то покрупнее каменных осколков, и Брин заметила копье. Затем мимо пролетело еще одно, едва не угодив в Дождя.
– Тэтлинская задница! – вскричала Мойя, ударив рукой по полу. – Он приближается. Брин, чувствуешь? Тяжесть вернулась. Брин, Дождь, вам пора! Оставьте нас. Уходите! Сейчас же!
– Нет! – Брин упрямо покачала головой. – Не могу.
– Ты должна.
Сквозь пелену пыли видно было, как подступают войска Дроума. Солдаты прибывали из другой части дворца и пытались найти проход через руины.
– Уходите! – крикнула Мойя.
– Мойя, я не могу тебя бросить. – Брин посмотрела на Дождя, которому удалось пробить лишь небольшую выбоину в камне.
Копатель мрачно покачал головой.
– Проклятье, уходите! – сквозь стиснутые зубы прорычала Мойя. – Это приказ!
На стену и пол обрушились копья, но Брин по-прежнему медлила.
– Брин, прошу тебя… – заплакала Мойя. – Пожалуйста. Умоляю. Оставь нас. Уходи, спаси Сури. Пожалуйста!
Все, что произошло потом, Брин с трудом могла вспомнить. Позже ей казалось, что все это случилось с кем-то другим, а она как будто наблюдала сверху. Она знала, что схватила Дождя, и вместе они бросили беспомощную Мойю на произвол судьбы, в ловушке на некогда черно-белом полу, который после обрушения приобрел мутный, мрачный серый оттенок.
– В ворота! – крикнула Брин тем, кто ждал ее там.
Они не послушались.
– Что с Мойей? – спросил Гиффорд. – Где Тэкчин?
Брин покачала головой:
– Остаются здесь. Немедленно проходите через врата!
В замке снова что-то грохотнуло, и Брин ощутила еще большую тяжесть.
Хозяин дома уже близко.
– Мы не можем их бросить, Брин! – заявил Гиффорд.
Не дав ему опомниться, Хранительница схватила его за локоть и поволокла за собой.
– Придется! Он идет!
– Открыто! – объявила Тресса.
Глядя сквозь дверной проем в Нифрэл, Брин не увидела ничего, кроме тьмы, но это почти не имело значения: она и так едва не ослепла от слез, застивших глаза.
Она дернула Гиффорда за руку.
– Стойте! – раздался откуда-то – может, сразу отовсюду – возглас Дроума.
Разбежавшись, Брин потянула за собой Гиффорда, и вдвоем они проскочили сквозь врата в царившую за ними тьму.
Глава одиннадцатая
Герой
Могу лишь представить себе страх, охвативший народ фрэев в те годы, когда мы осаждали Авемпарту. Обитатели Рхулина давно смирились с тем, что каждый день может стать для них последним, но для фрэев Смерть была незваной гостьей, объявившейся лишь недавно.
Коридоры и залы Тэлвары никогда не утомляли Мовиндьюле. Годами он развлекал себя, проверяя, какое расстояние сможет преодолеть, скользя по отполированному полу, постоянно пытался плюнуть в реку с балкона зала с картами или качался на портьерах в большом зале. Однако в последнее время все это перестало его занимать.
Может, никогда и не занимало. Просто больше у меня ничего не было.
Служба в Аквиле, встреча с Макаретой и поход на войну открыли ему новый мир, на фоне которого поблекли маленькие радости юности. Последняя поездка в Авемпарту окончательно сломала его. Три дня туда и три назад – он впервые покинул дом один. Конечно, его сопровождала Трейя, но ее присутствие не в счет – не станешь же ты учитывать, скажем, одеяло с лошадью. Это путешествие впервые позволило ему вкусить подлинной независимости, свободы. Он испытывал и страх, и возбуждение. Не такое, как с Макаретой, но все же путешествовать было лучше, чем скользить по коридорам. К тому же он открыл для себя еще кое-что – ощущение, что чего-то достиг. Этому сопутствовала неудовлетворенность, чувство, что Тэлвара, всегда казавшаяся необъятной, душит его.