– Дальше она не пойдет, – отрезала Тресса.
Брин оцепенела. Сквозившее в голосе Трессы холодное равнодушие привело ее в ярость, тем более что Брин чувствовала себя виноватой в том, что бросила подругу. Тресса снова превратилась в бессердечную стерву, которая швырнула страницы ее книги в реку.
– А если бы на ее месте была ты, Тресса?
Женщина горько усмехнулась:
– Если бы там лежала я, все бы уже давно ушли. – Она вперила в Брин отчаянно честный взгляд. – И ты это знаешь.
– Неправда, – возразил Гиффорд.
Тресса нахмурилась:
– По правде говоря, я бы не возражала. Я была бы к этому готова, потому что дело не во мне. Мы все знали, на что идем. Я-то точно знала, а если Мойя не знала, значит, она просто дура.
– Как ты можешь быть такой холодной? – спросила Брин.
– Мне холодно, – сказала Роан.
– Что? – Брин удивленно и слегка раздраженно посмотрела на нее.
Ее переполняли сомнения и ненависть к себе, и легкомысленное замечание ей не понравилось. Через мгновение Брин вспомнила, что Роан никогда ничего не говорит просто так.
– В смысле, мне холодно, – пояснила Роан и принялась энергично растирать руки.
Тресса с презрением покачала головой:
– Да неужели? Ты что, ребенок? Мне тоже холодно. Всем холодно. Ничего, потерпишь. Мы должны…
– Нет, она права, – перебил Гиффорд, с подозрением осматриваясь, как будто темнота и мертвые деревья что-то затевали против них. – С тех пор как я умер, я ничего не чувствовал. А сейчас дрожу от холода. В Рэле такого не было.
Теперь и Брин это заметила. Холод был не такой явный, как зимой, но стало зябко, по телу поползли мурашки. Они словно танцевали на ее коже. Что-то изменилось, она это чувствовала…
Щелк, треск, хрясь. Среди выбеленных деревьев что-то зашевелилось – что-то большое.
Ощущение холода усилилось. Брин устремила взгляд в чащу. В Нифрэле царила темнота – не непроглядная чернота, как на дне Нэйта, где она не видела собственных рук, а тусклая и расплывчатая. Все в этом новом мире было серым, оттенки которого постепенно перетекали в черноту неба. Источников света, позволявших видеть, здесь вроде бы не было, но зачем нужен свет, если у тебя нет глаз? Она больше не видела мир, но воспринимала его иначе.
– Что это? – спросила она.
Треск!
Брин не могла понять, откуда донесся звук: то ли сломалась большая ветка, то ли хрустнуло что-то рядом.
Гиффорд обнажил меч.
Доселе сидевший неподвижно ворон зашевелился. Взмахнув черными крыльями, он взлетел на нижнюю ветку ближайшего дерева. Даже он уже не чувствовал себя в безопасности.
Напряженно всматриваясь в размытые очертания ветвей, Брин наконец различила движение. Это был огромный зверь с вздыбившейся на загривке шерстью.
– Что это?
– По-моему… – прошептал Гиффорд. – По-моему, это медведь… очень большой медведь.
– Это… – начала Тресса, но осеклась. – Неужели это…
Из тени неуклюже вышел зверь, гигантский бурый медведь. Встав на задние лапы, он зарычал так громко, что вокруг задрожали деревья.
– Бурая! – выдохнула Брин.
Она никогда не видела медведицу, которая убила Коннигера и многих других, но по рассказам знала, как та выглядит: рыжеватый мех цвета запекшейся крови, необычайно гигантские размеры – ведь она постоянно питалась человечьим мясом. Мэйв стала ее жертвой, и Сури тоже погибла бы, если бы не…
– Огонь! – выпалила Брин. – Будь у нас огонь…
Роан посмотрела на Брин, и глаза молодой кудесницы загорелись. Не сказав ни слова, она отчаянно бросилась навстречу медведю.
– Назад! – в ужасе закричали ее спутники.
Далеко она не ушла. Не добежав до деревьев, Роан схватила несколько упавших веток и бросилась обратно.
– Что ты делаешь? – крикнул Гиффорд.
– Огонь! Она его испугается! – Роан швырнула хворост на землю и распахнула сумку.
Дождь опустился рядом с ней и начал ломать ветки на части.
– Нужны ветки побольше, – сообщила Роан остальным, вытаскивая из сумки необработанную шерсть и кусок ткани. Она вручила их Дождю и продолжила рыться в сумке.
– Это здесь вообще работает? – спросила Тресса.
Медведица приближалась, угрожающе рыча. До слуха Брин доносился звук ее тяжелых шагов по ковру из мертвых листьев.
Дождь помог Гиффорду подтащить бревно, а Роан тем временем ударила по камню зазубренным куском металла. Полетели искры. Она опустила голову и подула на уложенные Дождем дрова. Вспыхнул свет – прекрасное желтое пламя, породившее множество теней, пустившихся в пляс по бледному лесу. Крошечная поляна превратилась в место, которое хотелось защищать, в лагерную стоянку, преобразив чащобу в цивилизацию.