– И потому ты принесла в жертву свое будущее – счастье, которое могла бы испытать с Рэйтом. Ты сделала это на благо всего мира и будущих поколений. И так будешь поступать до конца жизни.
Персефона тяжело вздохнула и покачала головой:
– Одно дело, когда это касается только тебя, но ведь все сложилось иначе. Из-за меня погиб Рэйт. Я лишила его жизни!
– Вовсе нет. – Малькольм обратил взор к облакам, будто в ожидании плохой погоды, тогда как Персефона упорно продолжала разглядывать траву под ногами. – Рэйт погиб не потому, что ты ему отказала. Более того, Сури отправилась в Авемпарту не потому, что ты ее об этом просила, а Брин, Мойя, Роан и Гиффорд ушли не потому, что ты это допустила. Задумайся на минутку. Прекрати изводить себя чувством вины и сожаления и подумай о том, что все это, возможно, произошло потому, что так должно было случиться. Каждому отведена своя роль. Своя собственная роль. Причина не в тебе, а в них. Они приносят жертвы ради всеобщего добра так же, как делала ты.
– То есть ты пытаешься сказать, что весь мир не вращается вокруг меня?
Он улыбнулся:
– Более-менее. Вот что я имею в виду: во многом, что произошло, бесспорно, есть твоя заслуга, однако в том, за что ты себя коришь, твоей вины нет. Ты ни в чем не виновата. Ни в войне, ни в смерти Рэйта, ни в том, что Сури оказалась в плену.
– Тогда кто в этом виноват?
Малькольм замялся и оглянулся, будто что-то услышав.
– А где Нолин? – неожиданно спросил он, словно только теперь заметил, что мальчика здесь нет.
– Что? – Резкая смена темы ошеломила Персефону.
– Понимаю, еще рано, но разве мальчишки не встают с рассветом?
– Он с Джастиной.
Малькольм кивнул.
– Ну разумеется, – протянул он. В его тоне явственно слышался упрек.
– Что?
Малькольм нахмурился. Неодобрительно, осуждающе.
– Да просто интересно… Нифрон когда-нибудь проводит время с ребенком?
– Ты избегаешь ответа на мой вопрос.
– Г-м-м? – пробормотал он.
Персефона скрестила руки на груди.
– Кто в этом виноват, Малькольм?
Копьеносец нахмурил брови и со вздохом опустил плечи.
– Виноват. Любопытное слово, не находишь? Став кинигом, ты не спрашивала, кто в этом виноват, а между тем вожди гулов, уверен, спрашивали. О вине речь заходит, лишь когда случается что-то плохое. Успех свободен от подобной ноши. Может, лучше повременить с суждениями и не искать виновного, когда это может и не понадобиться.
Тура просто сказала бы: «Не знаю». Сури, вне всякого сомнения, заговорила бы о бабочках, или облаках, или о чем-нибудь в равной степени бессмысленном. Малькольм знал ответ – в этом Персефона не сомневалась, – но скрывал его.
Почему? – задумалась она.
При взгляде на него Персефоне в голову пришла новая мысль. Провидцами называли тех, кто умел порой распознавать мистические знаки, указывавшие, что произойдет в будущем. Насколько она знала, никто из них не умел создавать будущее.
Разве это вообще возможно?
Когда Тресса заявила, что Малькольм рассказал ей, как можно спасти Сури, Персефона не придала этому значения. Но теперь…
Малькольм был с Рэйтом, когда тот убил Шегона – поворотный момент, благодаря которому рхуны стали сомневаться в божественности фрэев. Когда Персефона впервые встретила Рэйта, именно Малькольм помог убедить его вернуться в Далль-Рэн, как раз вовремя, чтобы встретить Нифрона и его галантов. А когда Арион прибыла, чтобы арестовать Нифрона, Малькольм ударил ее камнем по голове, из-за чего и предводитель галантов, и миралиит остались в Далль-Рэне.
Неужели все это совпадения?
– Малькольм! Откуда ты узнал, что Сури возьмут в плен, за несколько лет до того, как это случилось?
– На самом деле ты ведь не об этом хочешь узнать, правда?
Он прав; не об этом.
– У нас все еще есть шанс на спасение человечества?
Несуразный тощий человек с острым носом кивнул.
– Наверняка ничего сказать не могу. За время своего отсутствия я узнал кое-что, что делает положение еще более шатким. Но я здесь, чтобы сообщить тебе: планы приведены в действие, и я еще не утратил веру в их осуществление. Я хочу, чтобы ты тоже продолжала верить.
– Ты говоришь о тех, кто ушел в болото, да? С ними все в порядке? Что с ними произошло?
– Тебе, наверное, лучше присесть.
– О, милостивая Мари!
Персефона пошатнулась. Встав на колени, она ждала ответа, чувствуя себя преступницей, над которой занесен топор палача.
Малькольм тоже опустился на колени и взял ее за руки.