И первый догмат этой религии гласил: самое ценное, что есть на свете, это Прекрасное и Вечное Искусство. Только к нему и должен стремиться современный человек. Только это и придаст ценность его быстротекущей жизни. Все пройдет в этом мире, все исчезнет, и лишь Вечные и Неизменные Шедевры переживут века. Не стоит обращать внимания, что в ста случаях из ста под Шедеврами имелись в виду всего лишь нудные романы из копеечных журналов.
Интеллигенция могла существовать лишь как обслуживающий персонал при медиаимпериях. Те нуждались в умелых рассказчиках историй, иначе что они стали бы публиковать в своих изданиях? Роль интеллигенции напоминала роль «баечника» — в тюрьме так называют бедолаг с высшим образованием, которые долгими колымскими вечерами развлекают воров пересказами «Дон-Кихота», а те взамен не дают утопить их в параше и иногда подкидывают еды. Однако самим писателям такая картина казалась немного обидной, и поэтому в своих романчиках они ее слегка подкорректировали.
Высокое Искусство (утверждали они) — это штука, простому народу недоступная. Для общения со сферами Духа народу необходима каста жрецов (ну то есть сама интеллигенция). Причем внутри этой касты существует несколько ступеней: ближе всех к Абсолюту стоят «гении». Чуть ниже — «таланты». В самом низу пирамиды находятся просто «культурные люди». Вся эта история здорово напоминала сетевой маркетинг — дай почитать написанный тобою роман нескольким «культурным людям», и твой статус повысится: возможно, они объявят, что ты не просто «талант», а самый что ни на есть «гений».
4
Нэд Бантлайн быстро превратился в самую яркую звезду американской литературы. Звездой чуть потусклее был Томас Майн Рид, написавший «Всадника без головы». У нас в стране он известен куда больше Бантлайна.
Рид родился не в Штатах, а в Ирландии, но в остальном их с Бантлайном биографии — будто два романа, написанных одним автором. И тот и другой в юности сбежали из дому, чтобы устроиться юнгами на корабле. И тот и другой любили, чтобы к ним обращались по званию: «капитан».
Родители хотели, чтобы Томас стал священником. В тогдашней Великобритании (точно так же, как и в тогдашней России) «быть священником» вовсе не подразумевало «верить в Бога». Майн Рид и не верил: от священнической карьеры он отказался, убежал из дому в Америку и первое время работал надзирателем над свежими партиями рабов. Работа была так себе. Случалось и собственными руками пороть непокорных и по просьбе будущих хозяев лишать невинности молоденьких негритянок.
Плюнув на работорговлю, Майн Рид отправляется на американский Запад. Странно, что по пути он так нигде и не встретился с Бантлайном: колесили они приблизительно в одно время по приблизительно одной и той же территории. Зато вернувшись с Запада, он близко сошелся с другим начинающим литератором: молодым, но уже добившимся кое-какого успеха Эдгаром По.
Молодые люди оба имели шотландские корни и были не дураки выпить. И не только выпить: оба употребляли препараты и позабористее. Писать оба были готовы сколько угодно и о чем угодно. Да и амурные предпочтения у них были схожие: По женился на четырнадцатилетней девушке, а жене Майн Рида было чуть больше тринадцати. В общем, они понравились друг другу.
Это было время, когда новорожденная интеллигенция осваивала литературу так же, как первопроходцы осваивали Дикий Запад. Побеждал в обоих случаях тот, кто не останавливался ни перед чем. Тот, кто готов был еженедельно выдавать по главе романа, а в перерывах публиковать рассказы, стихи, путевые заметки и плюс каждый вечер до беспамятства напиваться. И Эдгар По, и Томас Майн Рид, и Нэд Бантлайн идеально годились для этой профессии.
В 1847-м началась американо-мексиканская война. Решив развеяться, Рид записался добровольцем. Во время штурма крепости Чапультепек под Мехико он был тяжело ранен, потерял сознание и, заваленный трупами, остался лежать на поле боя. Семья в Ирландии получила похоронку. В газетах были опубликованы некрологи. Молодой человек, впрочем. выжил. Плюнув на службу, он долго лечился, а потом решил вернуться в Штаты и вплотную заняться литературой.
Полтора века подряд интеллигенция вбивала в головы читателя странные картинки собственного быта: творец немного не от мира сего… перо в руках, отрешенный взгляд… прилив вдохновения, и вот уже из-под пера бегут возвышенные строки. К реальности эта картинка никакого отношения, разумеется, не имеет. Все первые авторы европейской и американской литературы писали как про́клятые: десятичасовой рабочий день, несколько толстенных романов в год. Ритм их жизни больше напоминал работу шахтера в забое, и если бы кто-то их них попробовал бы ждать вдохновения, то просто помер бы с голоду.