– Скажите, – обратился он к даме, заходя за ней в парадную, – я слышал этот дом собираются расселять, его что признали аварийным?
– Признали, но нас деть некуда, поэтому мы временно останемся в своих квартирах, – ответила обладательница несчастливой жилплощади.
По тону женщины Денис сразу понял, что быть знакомым Катерины крайне невыгодно.
– Вы не скажете мне, что здесь сегодня произошло? Я приехал к тётки, она на последнем этаже живет. Но мне ни дозвониться до нее ни достучаться.
– Давно приехали?
– Да нет, час назад, – импровизировал Денис.
– На четвертом этаже? – задумчиво произнесла женщина. – Это Аграфена Стефановна что ли?
– Денис неуверенно качнул головой.
– Ну не знаю, молодой человек, – покачала она головой, поджимая губы. – Рядом с ней ведь девушка жила… М-м-м, не припомню как звать. Так вот в ее квартире и случилась вся та чертовщина, из-за которой нас теперь расселять будут. А я между прочем, в какой-нибудь Парнас ехать не хочу! Я всю жизнь в центре жила, а теперь вот с места сниматься. И все из-за девчонки этой!
– А что, собственно, произошло и почему вы считаете виновной соседку моей тётки?
– Что произошло, молодой человек, я сказать не берусь, потому что никаких разумных объяснений случившемуся у меня нет, а повторять те байки, что старухи наши придумывают, не хочется.
– И все-таки, – настаивал Денис, – как происшествие в одной квартире могло так повлиять на весь дом? Там что локальный Армагеддон случился что ли?
– Очень точно сказано! Именно что Армагеддон. Вы бы видели, как весь дом дрожал. У меня все вазы коллекционные с полок попадали, стекла в серванте лопнули и трещина по потолку в гостиной пошла. Я была уверена, что это настоящее землетрясение. Марусечка моя так бедняжка перепугалась, что и голоса подать не смогла, зажалась в угол и дрожит. Так я ее в охапку, пальто накинула, ноги в сапоги вдела и бегом вниз. Хорошо на Большой проспект не вышла, там говорят, настоящий звездец был.
– Что значит звездец?
– Татьяна Михайловна и Зоя с третьего этажа, тоже вышли на улицу и пошли окна той злосчастной квартиры проверить, они сразу поняли, что это над ними что-то происходит. Так вот, лучше бы они не ходили.
– Почему?
– Ослепли. Говорят, из окон такой свет неземной хлынул, что враз их зрения и лишил. Сказки конечно, про неземной свет, но факт остается фактом – обе в больнице. А соседка тётки вашей я слышала, скончалась, выгорела дотла. Хотя пожара как токового не было. Вот и думайте, что там произошло и что с родственницей вашей, если даже до меня волна эта докатилась, а ведь я на втором этаже живу.
Денис хотел задать этой даме еще кое какие вопросы, но она уже повернулась к нему спиной, переключившись на беседу с потрясенной Марусечкой.
Он хотел обратиться к седовласому старику, что прошел мимо, неся в руке небольшой узелок, но дед казался настолько потерянным, что Денис не решился тревожить его расспросами. Затем в подъезд зашел молодой, мажористого вида парень, и Денис уже открыл было рот чтобы задать свои вопросы ему, но в этот момент раздался телефонный звонок.
Звонил Родион, а это могло означать, что он выяснил что-то стоящее и хочет поделиться эти с другом.
– Да, Родя, – проговорил Денис с надеждой, – есть что новенькое?
– Нет, дружище, ничего, – устало отозвался тот. – Я думаю, что тебе не следует сегодня оставаться одному. Где ты сейчас, давай я прикачу?
– Я на 12 линии, но у меня тут еще есть дела.
– Мучаешь Катиных соседей расспросами?
– Мучаю, – признался Денис.
– Забей, – посоветовал Родион, – я был сегодня с операми на нескольких опросах. Приеду и расскажу, что слышал, а завтра ты допросишь остальных. Идет?
– Идет, – согласился Денис, – жду у себя.
На Беринга, в небольшой, но зато собственной, отдельной квартире Дениса Родион был уже через четверть часа. С бутылкой армянского в одной руке и золотистой птичкой в промасленном бумажном пакете в другой.
– Как насчёт анестезии? – спросил он протягивая бутыль.
– Разве что по одной рюмке, – ответил Дени, – завтра опять на 12 линию, не хотелось бы дышать на людей перегаром. Это знаешь ли не располагает их к общению.
– Что верно то верно, – согласился Родион, но бутылочку все же откупорил, и рюмочки в шкафу нашел. – Я обещал поделиться тем, что сегодня слышал, – проговорил он, нацеживая по пятьдесят грамм в каждую посудинку, – но предупреждаю сразу, всё что я скажу вызовет у тебя лишь скепсис.
– Дай, угадаю, ты был свидетелем опроса достопочтенных бабуль, проживающих в генеральском доме?
– И бабуль тоже, – отозвался Родион, опрокидывая рюмку.