Леонид Павлович мягко и вкрадчиво улыбнулся:
- О, это пожалуйста! Вы, разумеется, вольны поступать так, как велит ваше сердце. Ну, или совесть, если угодно. Делитесь на здоровье! Сообщайте в научные журналы, выступайте на развлекательных станциях, пишите книжки, ведите свои странички на порталах, выкладывайте записи в общественные пространства - ради Бога! Никаких ограничений на вашу просветительскую деятельность Концессия не накладывает.
- В чём же смысл этого ч... этого пункта 5.4.6.2? - Вук старался не кипятиться, но ругательства, приличные и не очень, шумной стайкой толпились в глотке и наперебой предлагали свои услуги.
- Естественно, в кредите доверия и критической массе. - Волощук даже и не подумал маскировать цинизм проникновенными словесами. - Каналов, порталов, сервисов, журналов и прочих источников утоления информационного голода нынче так много, что взгляд обывателя рассеивается от обилия предложения. Пять каналов по двести тысяч подписчиков не равны одному с миллионной аудиторией. Приверженцы одного пространства могут не любить и высмеивать приверженцев второго пространства и, тем самым, гасить зарождающиеся волны паники. И потом, согласитесь, одно дело, когда новость передают по официальным медиа мирового сообщества, и совсем другое, когда её преподносит сомнительная газетёнка желтоватого оттенка. Что же касается научных журналов, то кто, простите, полезет в смутные материи высоколобых? Народу комикс подавай. А подадите в виде комикса, встанете в один ряд со звёздным котиком с тремя бластерами и человеком-молекоборгом.
- Ничего, я попробую, - упрямо пообещал космонавт. - Капля камень точит.
- Ни в коем разе не будем препятствовать, - с корректной издёвкой ответил Волощук. - Капайте, точите, а пока вот, собственно, текст.
Он протянул Вуку два заламинированных листочка. По особо плотному покрытию и его радужному отблеску Янко определил, что листы - со встроенным подсказчиком. С очень недешёвым подсказчиком, воздействующим не на связки, а на речевые центры в мозге.
- Мы можем себе позволить, - сказал Леонид Павлович, заметив заминку Вука и правильно её истолковав. - Предотвращение паники стоит дешевле её ликвидации.
Янко с раздражением пробежался глазами по строчкам. Пустой, ничего не значащий текст. Победа, прорыв в науке, передовые технологии, шаг вперёд всего человечества, подтверждение смелых гипотез и прочее тру-ля-ля, из-за которого он так раскипятился в последний день перед отлётом, лёжа в постели с Милой. Кислятина, разливающаяся по его лицу, наверняка сейчас соответствовала той мине, что нацепил на себя Липполд в момент произнесения официального спича. Но сумма того стоила... Сумма, на которую он мог бы до конца жизни содержать Милу и трёх-четырёх гипотетических детей.
- Когда выступление? - мрачно проговорил пилот.
- Через неделю. Мы пришлём за вами геликоптер, трансляция будет проходить в Вене.
От волнения ли, от злости ли, у Вука запульсировало в голове, и кто-то невидимый принялся шустро перелистывать книжечки в черепной коробке, что выводило из себя больше, чем собственно боль. Пилот встал, направился к выходу, но у двери кабинета председатель Концессии его приостановил:
- Вук Драгославович. Одну секундочку. Меня просили передать вам вот это.
В ладонь Вука легла тиснёная визитка с буквами TENERA в золотом треугольнике.
- Послеполётный синдром есть в той или иной степени у каждого. Буду рад, коли справитесь сами, - добавил Леонид Павлович, - Если же станет совсем плохо, попробуйте обратиться по этому адресу.
Адрес на карточке был простым: Каменноостровский проспект, дом Лидваль, под пауком. Вук сунул визитку в карман и тут же забыл о ней. Забыл намеренно, усилием воли вычеркивая признание его больным. Подобная оценка со стороны сильно ранила его самолюбие: прочие коллеги выглядели вполне себе ничего, и он на их фоне не желал казаться слабаком. По традиции его с Тимофеевым по прилёту на космодроме встретили коллеги-тенерийцы. Зелинский крепко пожал руку, Горохов смял в порывистых объятьях, Черезов тоже приобнял, но не хрустел косточками по примеру Юрки, а деликатно похлопал по спине. Все они смотрелись молодцевато и лучились здоровыми жизнерадостными улыбками...
На улице, сидя на лавке под раскидистым каштаном, Янко яростно опрокинул в себя бутылёк с виски и расслабленно, чувствуя, как шуршание в башке постепенно затихает, просидел около четверти часа. Мимо прогуливались барышни с голыми коленками и голыми, по последней моде, спинами - до заветной ямочки возле копчика. От вида коленок и ямочек Вук пришёл в радостное возбуждение, не преминув, впрочем, отметить ненормальную амплитуду эмоций от ярости до почти счастья.
Чтобы разбавить кислятину официальности, Вук вернулся к раздумьям о нелепых смертях тенерийцев. С мультилинка он вышел в Сеть, дабы внимательно рассмотреть города, лежащие в радиусе ста километров от Гуэльмима. Он насчитал семь населённых пунктов, два из которых тут же отбросил, посчитав, что они находятся слишком далеко. Поколебавшись, отбросил еще два совсем крохотных городка, явно не имеющих ни одного отеля, со служащими которых Вук смог бы объясниться. В трёх оставшихся Янко нашёл десяток гостиниц, открытых для букинга.
В первых нескольких гостиницах его даже слушать не стали, потребовав ордер Интерпола на предоставление информации. С ними Вук решил разобраться позже с помощью той же "открывашки", если понадобится.
- Я детектив, - наконец представился он скучающему на ресепшене администратору из очередного отеля с пышным названием "Мекка". - Ищу европейца, который четыре года назад обманул отца, ограбил его и сбежал с женой брата. Брат уже долгое время разыскивает вора. Мы узнали, что негодяй прибыл именно в ваш город. Возможно ли как-то выяснить, не останавливался ли он в вашем отеле?
- Четыре года... Давно... Зачем брат его ищет? - молодой араб с ресепшена заговорил на английском чисто и почти без акцента.
- Простить хочет.
- Простить?! Разве можно такое прощать?! Он не мужчина, если такое простит!
- Он при смерти и хочет уйти с чистой душой.
Араб запыхтел, зафыркал и после напряжённой душевной борьбы и работы мысли, просиял:
- Э! У брата хитрость! Делает вид, что умирает, а сам хочет отомстить!
"Бедный малыш, - подумал про себя Вук. - Ты уже отравлен миазмами подлости и неверия". Вслух он ничего не сказал, только неопределённо хмыкнул.
- Сейчас. Одну минуту. - Курчавый администратор, скрывшись на некоторое время из поля видимости, появился с огромным талмудом в руках.
- Бумага! - восхитился Вук.
- Да, уважаемый. Мой дед говорит, что бумага надёжна. Никак ему не втолковать, что это не так. - Он полистал гроссбух, бормоча себе что-то под нос. - Немного у нас европейцев было. Тут такая дыра... Выучусь и уеду отсюда... Э! Кое-что есть! Только...
- Что?
- Я не могу предоставить вам никаких записей. Вы понимаете, что это незаконно?
- Понимаю и ни на что не рассчитываю. Мне бы зацепку. В правильном направлении я рою или нет.
- Я могу почитать вслух. Говорить с вами мне не запрещено. И я включу антирегистратор, вы не сможете использовать мои слова.
- Договорились, - кивнул пилот.
Парень взъерошил волосы нетерпеливым мальчишеским жестом, а затем затараторил:
- В апреле - Станислав Мышак и Лео Шульц, в мае - Карл Гольдберг, в июне никого, в июле тоже, в августе - Диэ.. Дюё.. Диёрррдь Варга, Элиас Халонен, Георгий Горошев, в сентябре Ингрид Пеккер.
- Это женщина, - сказал Вук.
- Да, леди, - согласился смотритель "Мекки". - Имя на мужское похоже, не сразу разглядел, что леди... Там были ещё три леди, две из Австрии, одна из России, но леди вас не интересуют?
- Нет.
- Тогда это всё.
Вук пожелал парню успехов в учёбе и новых городов в жизни, затем отключился. В память его навсегда впечатались названные имена - спасибо родителям за модификацию.
Ни одна из фамилий ровным счётом ничего не говорила Вуку, так же, как не сказал пяток других имён, добытых подобным же способом в других отелях - Фабиан Моритц, Франсуа Матье, Лука Домиани, Омар Тулпар и Жерар Лефевр.