- Типа того, - уклонился от прямого ответа Янко. - У меня есть нерешённые вопросы. Хочу вот с тобой поболтать. Только не предлагай мне бар, я теперь пью строго по рецепту Марка. Тебе всё равно, у тебя нет болей, а я сорвусь после бара. - Юрка, в отличие от невинного младенца-наладчика, не выдал себя ни одним движением самой микроскопической мимической мышцы. - Давай к тебе или ко мне. Ты, ведь, на "Гамаюне" трудишься? Сто лет мечтал побывать в этом музее.
- У нас народ, - поспешно, слишком поспешно, возразил Горохов. - А "Симург" до конца дня пуст. Лучше к тебе, только ненадолго. Скоро десятую партию запускаем, на "Симурге" полетят.
Вук пожал плечами и повернул к "Симургу", Горохов послушно, с привычным посвистыванием зашагал следом. Он совершенно расслабленно ступил на борт комплекса, расслабленно ступил в спальный отсек.
- Присаживайся, - пригласил пилот, показывая на раскрытую капсулу. Юрка сел. Вук, группируясь и ощущая себя волком-оборотнем, с рычанием кинулся на приятеля, повалил на лежанку и молниеносно захлопнул капсулу. Затем перевёл ее в режим катапультирования, отрубив возможность открыть изнутри. Проверив громкую связь и автономную подачу кислорода, удовлетворённо произнёс:
- Воздуха хватит на сутки, через сутки я тебя выпущу. Или раньше, если честно ответишь на мои вопросы.
- Ты рехнулся, Вучо! - закричал Горохов. - Какой смысл меня здесь держать? Ты, наверное, перепил, да? Или соскучился? Кровушка в башке колобродит? Может, тебе полечиться пора? - И тут же успокоился. - Сутки, говоришь? А что - отосплюсь, наконец-то. Тут и посидеть можно, и горшок удобный, не то что на нашей "Гаруде" в своё время было.
Он не спросил о причине задержания, из чего Янко вывел, что Горохова этот сумасбродный поступок не очень удивил. Ему было что скрывать.
- Вопрос первый. Где ты был вчера во второй половине дня? Подробный почасовой план, пожалуйста.
- Здесь был, - с усмешкой ответил Горохов. - Пол-космодрома свидетелей. Может, пояснишь, к чему такие радикальные действия? Или у тебя того... Горячка?
- Я в норме, Юра. Если ты ни в чём не замешан, я объясню позже, - как можно мягче сказал Вук. - А если виновен, то сам всё знаешь.
- Ну-ну, мистер Холмс, - хмыкнул Горохов, усаживаясь под колпаком по-турецки. - Даже прикольно. Валяй дальше с вопросами. Ей-богу, повеселил ты меня.
- Вопрос второй. Чем ты занимаешься? Какими исследованиями? Кто дал на них добро?
- А разве я тебе не говорил? - Горохов с самым ясным выражением лица посмотрел на Вука. - Ещё в прошлый раз говорил. Изучаем влияние модификации на перегрузки.
- Почему - ты? Почему не Школьник, Виссер или Ермишин? Они тоже врачи-биологи.
- Концессия в лице господина председателя предложила работу именно мне. Думаю, Вучо, о мотивах данного решения нужно справляться в конторе Концессии. Я свободен? Может, запулимся в бар? Покалякаем там с видом на море. Удобнее же, согласись? Даю слово, что никуда не сбегу. Подумай сам, куда я денусь с острова-то?
- И последний вопрос, - бесстрастно продолжил пилот, - для чего готовят "Гамаюн"? Почему он не на Байконуре или на площадках для Молы?
Горохов посерьёзнел, помолчал, потом, глядя на Вука исподлобья, проговорил:
- Не могу сказать. Я подписывал договор о конфидециальности. Это дело чести, Вук. Ты должен меня понять.
- С кем ты подписывал договор?
- С Концессией, с кем же ещё...
- Ок, - согласился новоявленный захватчик. - Относительно объекта исследований ты тоже официально обещал молчать? Нет?... Тогда повторю второй вопрос: чем ты тут занимаешься? И почему ты мне лжёшь?
- Dixi, - процедил Юрий сквозь зубы. - А я считал тебя другом.
- А это уже моральный шантаж, - флегматично заметил пилот. - Не опускайся до него, не надо. Я же действительно твой друг. Так нельзя с друзьями.
- А похищение друзей, выходит, укладывается в твои резиновые нормы морали?
- Я аморальный тип, - оборвал дискуссию Вук. - Я без зазрения совести наплюю на мораль, если над человечеством, а, значит, и над моими детьми, нависнет угроза.
- Над человечеством?! Господи, какой пафос, какой накал страстей! Вздремну-ка я, пожалуй.
Юрка улёгся, повернувшись к Вуку спиной. Вук тоже улёгся - в соседнюю капсулу, влив в глотку бутылёк ненавистного хереса. Через пару минут он убедился, что Горохов бессовестно заснул, чему, наверняка, немало поспособствовал сытный обед. Янко, покрутившись в той же манере, как на козетке у Волкова, встал и от нечего делать уставился на подошву Юркиных ботинок, благо тот не подумал их снять перед вынужденной сиестой. "BootmaN4you", - прочёл он. Знаменитые магнебутсы, увеличивающие силу толчка в примерно в полтора раза. Ботинки, запрещённые в качестве спортивной обуви на официальных состязаниях. Ботинки с космической стоимостью в половину неплохого хелисайкла. Единственная вещь, которую Вук в подростковом возрасте с воплями выпросил у родителей, а затем безжалостно разобрал - ничего не обнаружил, кроме тонкой решётки из непонятного сплава в каждом каблуке, за что был удостоен решительной оплеухи от отца и немедленной записи в школу юного физика.
"BootmaN4you". Никогда ранее Янко не замечал, что буква N на логотипе не строчная, а прописная. И что вместе с цифрой, заменяющей слово "for", выглядит как "номер четыре". Именно так были помечены ботинки того, кто убил Тимофеева... Вук не обольщался открытием. Он сам носил такие магнебутсы, и носить их мог кто угодно из слоя с высоким достатком. Например, любой космонавт или, например, член дирекции космической концессии... Мысль пилота лихорадочно заколотилась: необходимо выведать, кто из ближайшего окружения носит такую обувь!
Проспав около часа, Горохов сладко зевнул и потянулся. Потом приветливо поинтересовался, не готов ли Вук его выпустить с богом. Янко молча помотал головой. Юрий, уткнувшись в мультилинк, принялся гонять по объёмному полю футболистиков. Связь с Сетью Вук предусмотрительно вырубил, когда они только поднимались на борт "Симурга" - Юрке не оставалось ничего делать, кроме как дуться в глупые игры. Он прогнал несколько матчей, потом послушал модные песни, потом почитал книжку. К исходу третьего часа безделья настроение его резко упало.
- Эй! - нервно обратился к Вуку пленник. - У меня работа. Меня ждут. Давай-ка, выпускай меня.
- Что происходит на "Гамаюне"?
- Иди к чёрту! Меня хватятся. А через час на "Симурге" начнутся работы с кислородной установкой.
- Что происходит на "Гамаюне"?
Горохов, со всей злостью шарахнув кулаком по крышке капсулы, заскрежетал зубами. Вук его понимал и даже сочувствовал - у Юрки начинала болеть голова. Факт, который он тщательно скрывал, маскируя приём алкоголя якобы употреблением снадобья от мифического воспаления колена. Янко, мысленно пожелав приятелю держаться, прошёлся по спальному отсеку, стараясь не глядеть на Юркины мучения.
Через четверть часа Горохов покрылся испариной, его затрясло, он до крови искусал себе губы.
- Юра, может, не стоит страдать? - спросил Янко. - Скажи, и дело с концом.
Горохов, вцепившись в голову и яростно выдирая волосы из путаной шевелюры, скорчился эмбрионом и в голос завыл. От этого звериного воя сердца Вука сжалось в ледяной судороге. Пилот выдержал ровно пять минут, наблюдая, как Горохов извивается и кричит, а затем, чертыхаясь и укоряя себя в бездушии и невыдержанности одновременно, отключил режим катапультирования и откинул полог капсулы.
- Сейчас, сейчас, Юра, я помогу тебе...
Руки Вука дрожали крупной дрожью, когда он вытягивал из-за пазухи заветный пузырь с крепчайшим виски - неприкосновенный запас на самый крайний случай - и вливал его в крепко сжатые зубы Горохова. Виски потек по губам, по щекам, половина его вылилась на упор для головы, но даже той незначительной дозы, что попала Горохову в рот, хватило на то, чтобы Юрий обмяк и затих. Вук приложил пальцы к сонной артерии пленника - тонкая жилка слабо, но билась. Тогда Янко, приподняв Юрия за плечи, аккуратно влил ещё несколько глотков. Горохов поперхнулся, закашлялся, кожа его порозовела, дыхание стабилизировалось. "Жить будет", - прошептал Вук и сел рядом. Горохов то ли спал, то пребывал без сознания, что, в общем-то, было не важно, поскольку ничего Вуку не открыл. Что и говорить: космонавт - не сопливый наладчик, умрёт, но слово сдержит.