- Забавно, - сказала подруга, когда они наконец-то вынырнули из дурмана. - Я словно на вечеринке свингеров побывала. Каждый раз - по разному. И не так, как с тобой. Я - изменница?
- Ты не изменница, ты любовь моя, - серьёзно ответил Вук. - Это я - негодяй. Я позволил тебе побулькаться сначала с Павлом, потом с Марком, потом с Игорем. Признайся, кто тебе понравился больше?
- Никто. Не знаю, как ты это сделал, но в следующий раз не надо никого из них. Я чувствую себя старой шлюхой. Интересное ощущение, но лучше не надо.
Вслушиваясь к тишине дома, они стали вытерлись и облачились, затем, как неумелые заговорщики, на цыпочках пробрались в столовую. Из кабинета по-прежнему доносились звуки дурацкие голоса мультяшных героев, в детской было тихо.
- Как ты узнал о сыне? - помявшись, спросила Мила.
- Это "диффузия". Я знал все твои сильные переживания, - признался Вук. - Я знал, как ты чувствуешь оргазм, как тебя тошнит во время беременности, и как ты кормишь ребёнка. В груди так тянуло, так покалывало, а потом затопило дикой нежностью. Но роды... Они застали меня в полёте - я не сразу понял, что это. Меня просто выворачивало наизнанку, я думал, сдохну... Бедная моя, как ты выдержала? Иной раз вспомню, как меня раздирало изнутри на мелкие кровавые части, и хочется плакать от жалости к тебе. Ты герой, счастье моё, ты настоящий герой.
- Всем женщинам приходится пройти через боль, - пожала плечами Мила. - Честно говоря, я уже и забыла о ней. Малявка такой сладкий. Смотрю на него, и ничегошеньки не помню... Странно. Почему ты меня так долго чувствовал, а я тебя нет? У меня тогда диффузия кончилась, едва я ушла от тебя.
- Я постоянно был рядом с пересборочной матрицей, - сказал пилот. - Я долго думал об этом и понял, что дело в ней. И ещё я понял, что "диффузия" работает только с теми, кто тебе важен. Мы храним чужие образы в душе, мы творим родных и любимых рядом с собой, а всё, что сотворено, сотворено навеки. "Диффузия" подпитывает сотворённый образ, наполняет его материальным содержимым, а пересборочная матрица цементирует и склеивает. Я... я обязательно опишу это, я же физик, если только...
- Что? Только - что?
- Мила, бывший адронный коллайдер - это кантон Женева? - неожиданно перебил он.
- Женева. Ты не закончил, если только - что? - повторила вопрос подруга.
- Ничего, извини, у меня голова болит.
- Прими таблетку. Сходи в регенератор.
- Не поможет. Мне надо выпить.
- Ты опять?
Вук не хотел спорить, не хотел перечить и разрушать неустойчивое установившееся равновесие, но не мог не думать о "Гамюне" и о том, зачем он нужен. Открытие, только что свалившееся на его бедную голову, не просто ошеломило - убило, раздавило его.
- Я должен выпить, - твёрдо, не своим голосом произнёс он. - Это не прихоть. Если ты хочешь жить, и хочешь, чтобы жили наш сын и наша, теперь наша Пулька, придётся терпеть меня пьяного.
Было что-то страшное в его интонации. Мила нахмурилась и пристально посмотрела в его глаза. Помолчав немного, она промолвила:
- Вот там, в шкафу, есть вино. Кто-то подарил, не помню кто. Сто лет уже стоит, я же не пью. Можешь выпить, а затем уходи. О девочке я позабочусь.
- Я не уйду, - сказал Вук, наливая что-то дамское ликёрно-сладкое в чашку для чая. - Мы оформим наше отношения, я дам парню фамилию и отчество, я переведу на тебя всё, чем я владею, а потом можешь меня прогнать. Ты не можешь решать за сына одна. Я тоже его родитель, он должен носить моё имя. Кстати, как его зовут?
- Звездан. А в просторечии - Данька.
Вук сглотнул поднявшийся в горле комок. Он хотел сказать что-то нежное и трогательное, не находил слов, кроме выспренно-пафосных. Пока он молча хлопал ресницами, звук тридика в кабинете Милы заглох, а затем по квартире разнеслось шлёпанье босых детских ножек. Ноги протопали мимо детской, мимо гостиной, мимо тренажёрной, после чего вдруг затихли. Выждав несколько секунд, Мила и Вук в беспокойстве рванули к Алине, остановившейся где-то не доходя до кухни. Они нашли её, сидящей у стены и сжавшейся в комок. Девочка обхватывала руками коленки и тихо дрожала. Вук проследил глазами по направлению её взгляда: малышка смотрела на ботинки Вука, в зрачках её отражался ужас.
- Я, кажется, уже говорил, что я идиот? - тихо спросил Вук. - Ну точно. Форменный идиот. Как я мог не догадаться!
Глава 15. Билет к звёздам
Легкомысленно дымя энергетической сигаретой (вкус "Пират на Тортуге"), Иван Волков шёл по набережной Фонтанки в сторону городского спортивного архива. Ему никак не давала покоя светловолосая девушка в майке с логотипом WN, бегущая на фоне Петропавловской крепости. Кем она приходилась Черезову? Сестра? Тайная жена? Просто подруга? Но почему подруга включена в круг семейных холограмм? Здраво рассудив, что ответ он сможет добыть там, где знают о спорте всё, Иван решил, что тратить время и деньги на поиски в общественных сетях - непозволительная роскошь, и что задушевный разговор с каким-нибудь старичком из клана пыльных полок принесёт гораздо больше пользы, чем слепое рысканье в поисковиках.
- Лёгкая атлетика? - пробасил явный наследник Одина, поднявший макушку из-за координаторской стойки. Он что - здесь подрабатывает после того, как метнёт ядро и выжмет штангу? - Это налево, третий пульт синего рукава.
Коридоры архива были выкрашены в разные цвета для быстрой ориентировки - так предположил Волков, с интересом таращась на великолепие красок, а также на фрески и мозаики, повествующие о лучезарном влиянии физкультуры и спорта на жизнь человека. Бегуны, пловцы, лыжники, хелики, гимнасты и прочая элита здоровья и оптимизма светились счастьем, излучая непоколебимую уверенность в завтрашнем дне. Волков вздохнул: будучи крепким от природы человеком, он никогда ничем не занимался планомерно. Он мог месяцок-другой увлечься гирями, потом бросал и начинал гонять на велосипеде, затем сайкл ему надоедал, и он записывался в бассейн. Наматывать мили строго по графику Волкову казалось нестерпимо скучным занятием.