- Не кантовать, - предупредил он. - И не пугаться.
Вук яростно отмахал пять виртуальных километров на беговой дорожке, установив новый рекорд среди пилотов в условиях искусственной гравитации, а затем выпустил джинна. Рекордер физических состояний, он же на бытовом сленге "джин", к сожалению, записывал только плохое самочувствие. Вроде бы, учёные из Эдинбургского университета объявили о первой записи приятного ощущения, но в широкое производство такой рекордер ещё не поступил. Всё дело в силе чувств. Мерзкие состояния тела имеют более сильные излучения, а потому более просто улавливаются. Даже оргазм - сильнейшее и сладострастнейшее переживание - оказывался не столь ярким, как зубная боль или жажда.
Янко нацепил на запястье рекордер, нажал кнопку. На него разом хлынули воспоминания о вечере, когда можно было всё. Но физически из всего насыщенного букета чувств повторить удалось лишь головокружение, усталость и тошноту. Вук рад был и этому. Пробарахтавшись несколько дней в борьбе с памятью о похмелье, вымотавшись и обессилив, Вук выплыл из мнимой абстиненции с никуда не годным словно бы одряхлевшим телом, но с воспарявшим духом. Хандра оказалась безжалостно раздавленной защитными силами организма.
- Серёга, вот скажи, ну как тебе удаётся быть таким спокойным, - спросил Вук.
- Кто сказал, что я спокойный? - Тимофеев невозмутимо вскапывал грядки и капал подкормку. - Я неспокойный. Ко мне ночью Шпулька приходила. Сыру просила. А где я возьму сыр?
- Э-э-э...
- Я встал, взял у Аквинского зёрен, предложил Шпульке.
- Взяла?
- Смеёшься? Это же призрак.
От мысли, что он такой не один, Вуку стало легче. Он вернулся к уравнению нелокальности и даже радостно хлопнул себя по лбу - ему показалось, что смысл непокорного коэффициента был найден. В волнении Янко пробежался по стенам - притяжение в целях экономии вырубили, - и вдруг к горлу его подкатил ком. Вук, зажимая рот рукой и еле сдерживая позывы, бросился в гальюн, где и отторг съеденный час назад ужин.
- Ничего не понимаю, - растерялся второй пилот, штатный врач экспедиции. - По приборам ты здоров, как бык. Тебя не должно тошнить.
- И рекордер я не пользовал, - почесал в затылке сбитый с толку Янко. - Ерунда какая-то.
Тимофеев уложил его под капельницу, и рвота после ещё одного приступа прекратилась.
За четверть часа до разборки согласно инструкции командир корабля отключил гравитацию и волновые сканеры, скорректировал маршрут автопилота. Потом, следуя всё тем же правилам, устроился в кресле и расслабился. Прямо перед его носом повисла Белка, склонив голову на бок, как обычно это делают собаки, когда обнаруживают что-либо любопытное.
- Иди уже отсюда, - вздохнул Вук. Белка испарилась, но вместо неё возник Хиппи - щенок, подаренный Вуку на юбилейные десять лет. Хиппи, шкодливая забияка-болонка мужеского полу, прожила пятнадцать лет и была, как считал Янко, лучшим другом детства.
От пристального влюблённого взгляда пёсика Вуку стало не по себе. Видение, болтавшееся перед ним, превосходило тридиграмму и даже холограмму. Пилот щупал воздух, рука просачивалась сквозь щенка, но некоторая плотность ощущалась. Хиппи обретал совершенно немыслимую реальность.
- Минутная готовность, - пропел подсказчик и начал обратный отсчёт.
Янко улыбнулся - если сборка не удастся, по крайней мере, с ним до конца будет верный Хиппи. Как в древние времена - пёс при рыцаре. И как рыцаря, оглушённого ударом меча по шлему, его вдруг мотнуло, выбило искры из глаз, заставило судорожно вздохнуть и поперхнуться.
- Чего-то эти физики не досчитывают, - пробубнил справа Сергей. - По приборам у нас была минутная задержка дыхания. Интересно, почему?
Вук приподнялся:
- Всё что ли?
Он мог и не спрашивать. Он знал, что всё. Ему были знаком удар по шлему - в центре подготовки они не раз отрабатывали пережитые ощущения, смоделированные по записям с рекордеров предыдущих тенерийцев. Вуку стало обидно: гигантский прыжок сквозь пространство - и столь незначительные переживания.
Тимофеев ринулся к Аквинскому, чтобы проверить, как тот перенёс сеанс нелокальности, склонился над клеткой и неожиданно громко затрубил:
- Мать моя биология! Это что ж такое выходит? Где ж хомяк?
Янко, броском нырнувший к подопытной гвардии напарника, остолбенел. В клетке для хомяка, тесно прижавшись друг к другу и нахохлившись, сидели Хиппи и белая крыска-капуцин.
- На Шпульку похожа, которая у твоей дочки на снимке.
- Это она и есть, - мрачно промолвил Сергей. - Вон у неё зуба одного не хватает. Сломала о клетку полгода назад... А пёс... Чёрт возьми, а что это за пёс?
- Это мой щенок, - пояснил Вук, потирая руки от радости. - Из детства. Я, Серёга, кажется, понял уравнение Белла-Клаузера.
Глава 3. Тенера
Появление в иллюминаторе "Симурга" огромной рыжей планеты наблюдали четверо: Вук, Сергей, Хиппи и Шпулька. Последние двое - с явным, непритворным интересом. Тенера приближалась, разбухая в размерах, предъявляя картины горных хребтов и пыльных впадин. Рельеф поминутно скрывался под паутиной разметанных циклонов, и если бы не ржавый цвет, создавалась бы иллюзия возвращения на Землю.
Размеры Тенеры и Земли практически совпадали: Ledoux 968 Cc имела диаметр 1.3 земного, ускорение свободного падения на поверхности - 1.2. Нехитрые подсчеты показывали, что Тенера была примерно в два раза тяжелее Земли. Обнаруженные вода и кислород внушали оптимизм относительно перспектив освоения, а наличие флоры и нехитрой фауны - полтора десятка полу-грибов, полу-червей - этот оптимизм питало и укрепляло.
- Хиппи, место! - строго приказал Вук. Щенок мельтешил у него перед глазами, бестолково тыкаясь то в обшивку, то в мебель, то в хозяина. Место для Хиппи определили в углу между спальной капсулой и стенкой корабля, бросили туда символический коврик, он же свитер первого пилота, привязанный за рукава к креплениям изголовья. Хиппи с восторженным рвением бросился к импровизированной лежанке, но тут же, развернувшись, метнулся обратно к иллюминатору.
- При посадке привяжем его к креслу, - сказал Тимофеев, - а пока пусть летает.
- Будем садиться, я его к себе в капсулу возьму, - возразил Янко. Тимофеев пожал плечами. Он до сих пор не мог оправиться от шока, вызванного появлением двух лохматых существ.
Хиппи по породе был самой примитивной болонкой. Вуку никогда сей факт не нравился. Болонка - что-то визгливое, глупое, с бантиком на загривке. Пёс мальчика должен был быть серьёзной собакой, не какой-нибудь там бабкиной любимицей. Поэтому в первую же минуту, когда отец распахнул куртку, вытащил забавного малыша с бело-серыми кудряшками и сообщил, что это болонка, Вук решительно воспротивился. "Это не болонка, - заявил он, - болонка - девочка. А раз это мальчик, то, значит, болон". "Баллон? - рассмеялась мама. - А что? Похож. Вот какие бочка". Так и прижилось - баллон Хиппи. С тех пор пёсик успел вырасти, отбегать своё, состариться, а затем тихо умереть у Вука на руках. Успел даже подзабыться в хлопотах по продвижению себя в этом мире. И явиться нежданно - в виде безбашенного эксперимента.
Пока "Симург" наматывал витки на орбите, пилоты тщательно готовились к посадке. Газо- и почво-анализаторы, щупы, антенны, трансляторы и прочая аппаратура погружалась в переносные контейнеры, расчехлялись челнок-вездеход и челнок-везделёт, стерилизовалась тара для тенерийских эндемиков. Во время всех этих манипуляций крыса Шпулька важно восседала на плече Сергея, прячась порой под воротником, и Тимофеев периодически вдруг словно зависал, осматривая крыску и опустевшую клетку Аквинского. Он рассеянно слушал объяснения товарища о физической сущности нелокальности и о свойствах пространственно-временного континуума, он кивал головой в ответ на пламенную речь о смысле коварного коэффициента в уравнении Белла-Клаузера, но, как видел Вук, шло это мимо его сердца, и возникновение питомца Вука с дочкиным питомцем воспринималось им как чудо.