- Рангпер? Шерпер?
Вук, прислушиваясь к колокольчикам внутри себя, отрицательно помотал головой. Девушка, принявшая необычное поведение клиента за признаки ухаживания, стыдливо опустила очи, тайком поглядывая на широкоплечего белокожего человека с серо-голубой, непривычной радужкой глаз.
- Даргапур? Домар? Айлампур?
- Нет.
- Силхет?
На Силхет бубенцы так же не срезонировали, но затем вдруг бенгальская красавица произнесла:
- Чхатак?... Но туда нет шоссейной дороги. Только железная, либо по воздуху. И ещё там...
- Вы хотите сказать, что делать в той дыре совершенно нечего? - улыбнулся Вук.
- Да, сэр. Маленький городок без достопримечательностей.
- Мне в Чхатак, - твёрдо сказал Янко, в груди которого позвякивали радостные звуки.
Он нанял воздушное такси, а час спустя стоял под прицелом нескольких десятков пар смоляных глаз на пустынной площади и соображал, какого чёрта он притащился в эту жопу мира.
- Возьмём муки и масла, - услышал он из-за спины. - А потом полетим ко мне.
Вук обернулся. Техник-пилот четвёртой тенерийской экспедиции Ко Сенг собственной персоной стоял, застенчиво улыбаясь, сунув руки в брюки. Он едва доходил Янко до плеча, издалека его можно было принять за крепкого подростка. Ко был растрёпан, жёсткие чёрные волосы давно требовали похода в цирюльню, одежда - доброй стирки, однако глаза лучились мягким тихим светом, исключающем какой-либо надрыв, тоску или хотя бы растерянность.
- Чудеса, - молвил Вук, сердечно обнимая товарища. - Даже не хочется считать вероятность встречи. Что-то бесконечное малое выйдет, правда?
- Смотря как считать, - серьёзно ответил Сенг.
Загрузив в лёгкий геликоптер камбоджийца некоторый запас провизии, пилоты взмыли над жалким городишком. Ко уверенно держал штурвал, прокладывая курс на северо-восток к манящему сиянию гор.
- Это Бутан? - полюбопытствовал Вук, и Ко важно кивнул.
Геликоптер вёз крупы, муку, кунжутное масло и пару головок сыра. Системы подачи вкусов Вук в местном магазинчике не обнаружил. Ассортимент лавки не радовал, но еда была натуральной. Прохаживаясь вдоль деревянных резных прилавков, Янко ощущал себя посетителем музея древнего быта. Время застыло в пластиковых пакетах гречки, леваровых сосудах с кунжутным, горчичным и оливковым золотом, картонных коробках чая, магнефриджевых ёмкостях сквашенного молока. Нашлись здесь и конфеты - о, какие милые были эти аутентичные конфеты! Карамель с повидловой начинкой, завёрнутая в простую гермо-фольгу. Из подобной фольги Вук в детстве с отцом мастерил прокладки для самодельного конденсатора или с мамой выкладывал блестящие мозаичные панно. Купив целый бокс такой карамели, Янко с трепетом уложил его между мучными мешками. "Ты становишься сентиментальным, как сотня старых дев на похоронах любимого кота священника", - бесстрастно констатировал он.
- Остальное я добываю сам, - предупредив повисший в воздухе вопрос, пояснил Ко. - Или покупаю у местных крестьян. Ты не представляешь, как мало человеку надо. Ты и сам это поймёшь, когда привыкнешь.
- Привыкну - что?
- Жить, уняв глупых обезьян.
Вук ни черта не понял и поэтому промолчал до самого конца пути.
Вечером, кутаясь в толстое шерстяное одеяло и ощущая знакомую потерю личных границ среди нависающих зелёных скал, далёких снежных вершин, цветущих плантаций на склонах крутых холмов, Янко составлял в голове симфонию из уханья сов, шуршащих порывов ветра и треска насекомых. Он знал, что Ко знает о вопросах, лениво кружившихся в недрах вуковой души, и знал, что Ко ответит на них, когда сочтёт нужным. Так и вышло - едва солнце, бухнувшись сонным животным, скрылось за перевалом, Сенг сказал:
- Я не сомневался, что ты меня услышишь. Ты поехал на мой зов, и ты приехал. Больше никто не услышал, только ты.
- Я слышал в груди колокольчики. Твоя работа?
Ко рассмеялся, отставив чашку с горячим чаем. Пар, витиевато пляшущий над кружкой, быстро иссяк. Холод, волной разливающийся с вершин, вынудил Сенга и его гостя плотнее окуклиться в войлочных накидках.
- Я представлял лишь ударные позывные, - проговорил Ко. - Но ведать не ведал, как именно обозначусь. Ну, пусть будут колокольчики.
- Я тоже смог однажды протелепатировать, - похвастался Янко. - Правда, без матрицы пересборки я на это не способен. А ты крут. Ты умеешь.
- Ну, конечно, - усмехнулся Сенг. - Чёрта с два. Ловкость рук и никакого мошенства. Слетал в Катманду, посидел пару часов у портала. Всё, как у тебя.
- В Катманду есть портал?! На кой он там?
- Чистая утилитарность, Ву. Предполагалось, что в горах будут проходить тренировки космонавтов. Но потом рвануло развитие модификаций, и высокогорный тренинг оказался ненужным. Мне это Горовиц сообщил, он успел здесь отметиться, поскольку не был модифицирован.
- И зачем я тебе был нужен?
- Как зачем? Чтобы вылечиться. Ты же хочешь вылечиться? Я не тебя одного, я всех звал.
- От чего?
- От тех бешеных павианов, что скачут в твоей голове и пожирают тело.
- А-а-а, ты про это. Я их называю хронотонами.... Только не говори, что сам ты уже здоров. Или ты не был болен вовсе?
- Был.
- Значит, сейчас, нет?
- Нет. - Улыбка товарища мягко коснулась небритых щёк Вука.
- Да ладно. Ты прямо волшебник.
Пилот голосом высказал недоверие, но сам, вдыхая аромат горной ночи, растекаясь по резному сиденью из тёплого невиданного дерева, выплёскивая растёкшегося себя на звёздное небо и чёрную траву, мысленно соглашался с Сенгом. Он видел - Сенг румян, свеж, свободен от алкоголя и удивительно спокоен. Он гармонично резонировал со струнами диковатого края и не был озабочен ничем происходящим. Происходящее медленно огибало его упругий кокон, не касаясь мутными струями событий.
- Тогда ты тоже волшебник, - парировал Ко. - Потому что пока ты добирался до меня, ты научился обходиться без спирта. Ты не осознал пока этого, но ты уже можешь.
Вук закрыл глаза, вспоминая Ишим и хруст памирских можжевеловых веток и муху в калькуттском храме. Ровный мерцающий огонёк затеплился вдруг в его груди.
- Пару месяцев назад мне встретился бездомец, - произнёс он. - Попрошайка. Лентяй и бездельник. Выпрашивал у меня подачку, весьма забавно мотивируя. Мол, думать надо не животом и не головой, а сердцем, а сердце велит не суетиться и не работать. Я посмеялся тогда. Уж, сердце-то подскажет! Уж сколько в истории было бед из-за того, что отключали голову и действовали на эмоциях! А коли никто не станет работать, во что мы скатимся? А теперь вот сижу и сомневаюсь: а, может, он прав?
- Не путай эмоции с мечтой, - покачал головой Ко. - Эмоции сиюминутны, а мечта - долгоиграющее топливо.
- Виссер живёт мечтой, потому и не болеет, - задумчиво проговорил Вук. Они замолчали и молчали, вглядываясь в фиолетовую гущу далёких горизонтов, пока Вук не зевнул и, с трудом превозмогая себя, не доковылял до постели, где и уснул, забыв отметить, что сегодня не принял ни стопки.
Следующие дни, повинуясь молчаливым приказам коллеги, ставшим уже и не коллегой, а, скорее, вросшим элементом местного пейзажа, духом этого заоблачного края, безмолвным тружеником, сгибающим спину над чайным листом или арахисовыми грядами, Вук обрабатывал огород, ковыряясь в морковной, свекольной и редисовой ботве. Он также плёл веники из какого-то низкого сухого кустарника либо от руки переписывал сутры, добытие Сенгом в затерянных селеньях. Сутры причудливо перемежались со всевозможными молитвами христианского или исламского толка, и Вук, посмеиваясь над наивной путаницей народной мудрости, с умилением отмечал, что счастливы люди, хранившие эти сказы и не высматривающие в них чужеродной неуставной ереси. Перо фиксировало мелкий твёрдый почерк пилота и отсылало в общее пространство радостных людей, как величал его Сенг, тексты искренних посланий. Вечерами Вук рассказывал товарищу все свои злоключения, и Ко, громко вскрикивая и переживая, в волнении метался по дому.
- Я отправил его на Тенеру, - сказал Янко, описывая сложные игры с Волощуком, - посчитав справедливым принцип талиона. Зуб за зуб, око за око. Я поместил его точно на станцию. Там есть запасные скафандры. Пусть поживёт с ребятами из девятой экспедиции, которых он лишил возможности вернуться и обрёк на вечное одиночество.