Попытка сосчитать мух была просто безумием. Они были бесконечны, рой за роем клубясь над развращённой крепостью в таких количествах, что становились подобны огромным хитиновым крыльям жука, который опустился на мир и закрыл собой небо. Порой гул, исходящий от насекомых, готов был разорвать границу между землёй и небесами, между реальным миром и нереальным. В остальное же время, он просто сводил с ума. Это раздражало.
Лагерь-шатер клана Риккит расположился на развалинах внутренних ворот, ныне разбитых и раскрошенных для создания каменистых бугорков с острой порослью, которая ежедневно поливалась кровью людей, мёртвых в течение года. Они бы задержали нападение, как и любые ворота — если какой-то враг оказался бы столь удачлив, что дожил до внутренней защитной линии Буля.
С этой наблюдательной точки Клетчу открывался крайне неприятный вид.
Трупные Топи были чудовищны. Они напоминали ему источенные ячейками оспин пещеры Мугрид Фейн, где выращивались новые болезни, заготавливаемые и собираемые с рабов каждой из существующих рас. Но тут масштаб был куда более крупным. Фабрика простиралась так широко, насколько видел глаз, и от этой картины скавен ощущал себя гнилым, изнурённым. Все его чувства взывали к разуму, пытавшемуся опровергнуть эту неправильность, и даже крысолюд, признанный знаток промысла вырождения, был угнетён этим.
Гейзер трупного газа вырвался из воронки ниже, неподалёку от проездной башни. Грязевые капли обрызгали гниющие врата и группу воинов, заходящих в расколотые створки. За ними следовала колонна чумных чудовищ и мясных телег. Клетч узнал в них отряд Фистулы — наиболее ценные воины Буля, они были лишь каплей в океане гноя его орды.
Облокотившись на посох, скавен приготовился ждать.
— Ещё один день, проведённый в коленопреклонении перед благодушием нашего владыки, а, посланец? — спросил Фистула, тяжело поднявшись по откосу, и очевидно, направляясь туда же, куда собирался Клетч. Чемпион был забрызган кровью и излучал презрение ко всем и каждому, в том числе и к скавену в частности, это было видно по подёргиванию его налитых кровью глаз.
Владыка порчи подошёл к нему, гружёные повозки, запряжённые сухощавыми прогнившими тварями, скрипели следом. Клетч подозрительно принюхался к мухам, лениво жужжащим над грузом обоза. Опыты клана Буррзик в выведении подслушивающих москитов провалились, как следствие клановой неумелости, однако никогда нельзя знать наверняка. Никто не знает наверняка.
— Может и так, — ответил он, затем примирительно чирикнул, указал кончиком хвоста на вершину холма.
Там, окружённая кольцом светящихся белых колонн, которые своей чистотой внушали чувство силы и возвышенности, находилась мраморная арка, покрытая астрологическими созвездиями и рунными знаками. Она стояла неприкрытая под звёздами, словно ожидая их зова, и хоть она была в спячке, её вид заставил Клетча вздрогнуть до кончика хвоста.
Он мог понять, зачем древние возвели такой монумент небесам.
Крысолюд нервно облизнул дёсны. — Что Буль хочет-думает, что произойдёт этой ночью?
— Я могу сказать тебе что я думаю о том, что произойдёт.
Клетч поймал взгляд владыки порчи и прочёл в нём нужду. Битва. Выживание. Стремления, явно несовпадающие с его собственными, но, если найти нужные слова и достаточно воли, возможно, совместимые друг с другом. Он вновь взглянул наверх, чтобы проверить, не появилась ли полная луна, его шея, привыкшая к подземным ходам и пещерам, уже болела от этого непривычного ему движения. Именно тогда он понял, что беспокоило его с момента выхода из-под навеса.
Звёзды двигались.
IV
Коспис Буль ухаживал за своим садом уже на протяжении столь долгих лет, что их счёт равнялся семижды семи по семь раз, и ещё по семь раз. Он не знал, сколько миллионов извлёк из-под земли, начиная с того первого дня. В отличие от некоторых, Коспис не хранил никаких списков и не вёл никакого счёта, кроме того, что был у него в голове. Он знал одно: его бог считал это благом.
Повернув нож острием вниз, он вдавил его в податливую грудину тела, лежащего перед ним посреди разделочного стола, словно мягкий серый сыр на засохшем хлебе. Сопротивления не было, напротив, это было так же просто, как резать мозговой студень.
Плоть разошлась, разбрасывая опарышей, когда Буль распорол тело от горла до кобчика. Месиво из органов и телесных соков сочилось из разреза, запах был чистейшей амброзией. У владыки заурчал живот. Гниение было мастерским кулинаром, оно припускало жир, размягчало сухожилия и отделяло мясо от кости. Оно несло такие глубины и богатства ароматов, которые никогда бы не смогли испытать нетерпеливые пожиратели плоти Кхорна или привереды, что жгли мясо огнём.
Буль слизнул соки с лезвия ножа, растянув рот, чтобы вместить весь кулак с зажатым в нём оружием. Столь великое множество вкусов и поднимающийся запашок заставили его задрожать и прикрыть глаза.
Добавленная щепотка чумной магии, сила новой жизни, кольнула владыку в язык, и распространилась по телу, будто волна тепла. Вынув обсосанную дочиста руку, Коспис повесил нож на один из крючьев, торчавших на его доспехе.
— Всё. Готово, — просопел Гург. Обходя содрогающиеся Врата владений, шаман-ревун постукивал по земле посохом, увенчанным черепом. Стоя позади прогибающихся разделочных столов внутри октета вокруг Врат, владыки порчи и чемпионы торжественно наблюдали. Шаман поднял своё бычье рыло и фыркнул, отчего запрыгали костяные фетиши и перья на его рогах. Закрыв глаза, Гург вздохнул, и обвисшая плоть на его глотке вздрогнула. — Чувствую. Он. Пробуждается.
Буль с улыбкой простёр руки. Факелы, установленные на колоннах, отбрасывали мерцающий свет. Медные колокола, в которые били согбенные рабы, звучали подобно громкому хору.
— Пируйте, дети мои.
Оголодав, собравшийся цвет Несущих Гниль набросился на еду, громко чавкая мясом и хрустя размягчёнными костями. Буль смотрел на них, обведя их всех своими раздутыми руками. Был здесь и Фистула, как всегда горделивый, амбициозный, набивающий рот с тем же самозабвением, что и прочие. Около него — старый раздутый пёс, Витан, обсасывая жижу со своих пальцев, смеялся над шуткой. Их достопочтимый гость из клана Риккит сжался за угловым столом, дипломатично пощипывая косточку и тревожно поглядывая при этом на небо. Коспис Буль наполнился отеческим благодушием.
То самое время было уж близко. Магия крепла, и Буль ощущал, как врата владений отвечают ей. На какой-то момент он даже почувствовал связь, которая тянулась через Восьмиточие к некому иному месту, некому иному владению, где находился куда более могучий сад, нежели тот, что был выращен владыкой. Подняв взгляд, он увидел, что луна вошла в зенит. Звёзды выстроились в ряд, сияя ярче и чище, чем Коспис видел когда-либо. Одна из них ежеминутно разгоралась всё сильнее.
Широко раскрытыми глазами Буль изучал движущееся созвездие.
Да. Да.
Звезда разгоралась всё ярче и ярче, затмевая сиянием соседок, и выходящий из нее луч света упирался прямо во Врата владений. Буль заворчал от столь резкого свечения и прикрыл глаза рукой. Когда свет вдруг иссяк, он немедленно перевёл взгляд на врата.
Худощавый ящер, державший то, что выглядело как духовая трубка и копьё, стоял теперь на пьедестале перед Вратами. Он стоял на задних лапах, как человек, но был даже ниже и тоньше, чем Клетч Струпокоготь. Пока Буль смотрел на него, окрас существа поменялся с чёрного на белый, сделав его почти незаметным на фоне мраморного цвета Врат позади. Глаза Буля восстанавливались после вспышки, и он заметил сотню или даже больше маленьких существ, которые рассредоточивались в тенях вокруг собравшихся Несущих Гниль.
Напряжённая тишина обрушилась на всех собравшихся. Даже Гург заметил это и перестал петь.
Ящеролюд опустил голову, его спинной гребень приподнялся. Он издал чирикающую трель, и поднёс духовую трубку ко рту.