«Арья, это ты?»
Их глаза на мгновение встретились, и толпа выпивох у стойки снова сплотилась, скрыв от него Арью.
Эрагон бросился через весь зал к ее столу, прося людей расступиться и дать ему дорогу. Окружавшие Арью фермеры посмотрели на него весьма неприветливо, и один из них сказал:
– Ты, милый, ужасно невежлив! Мы ведь тебя не звали, что ж ты так разлетелся-то? Остерегись-ка да убирайся отсюда подобру-поздорову!
Стараясь держать себя в руках и говорить как можно спокойнее, Эрагон учтиво поклонился и ответил:
– Мне кажется, господа, что эта дама предпочла бы, чтобы ее оставили в покое. Вы ведь уважите желание честной женщины, правда?
– Честной женщины? – заржал тот, что все наклонялся над Арьей. – Да разве честные женщины таскаются по кабакам в одиночку?
– В таком случае позвольте мне поблагодарить вас за заботу о ней и сообщить, что я ее брат. Мы направляемся в Драс-Леону к нашему дяде, там и будем теперь жить.
Четверо фермеров обменялись смущенными взглядами. Трое тут же попятились, отступая от Арьи, но самый здоровенный придвинулся чуть ли не вплотную к Эрагону и, дыша ему в лицо перегаром, заявил:
– Что-то не верю я тебе, дружок! По-моему, ты просто расчищаешь себе местечко, желаешь с ней наедине остаться!
«Не так уж ты далек от истины», – подумал Эрагон, но вслух сказал очень тихо, чтобы только этот тип мог его расслышать:
– Уверяю тебя, она действительно моя сестра. Прошу тебя, уходи. Я с тобой не ссорился и не собираюсь. Ну что, уйдешь ты?
– Ни за что! Я уверен, что ты просто лживый молокосос.
– Будь же благоразумен. Тебе что, неприятности нужны? С чего такая враждебность? Вечер еще только начался, тут полно выпивки, музыка играет. Давай не будем ссориться из-за таких пустяков. Мы просто друг друга не поняли, ну и не будем обращать на такие пустяки внимания.
К облегчению Эрагона, его собеседник через некоторое время расслабился и, проворчав недовольно:
– Да я бы все равно драться с таким юнцом не стал! – развернулся и стал пробираться сквозь толпу к буфетной стойке, где его уже поджидали приятели.
Не сводя с них глаз, Эрагон скользнул к столу и сел рядом с Арьей.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он, едва шевеля губами.
– Тебя ищу.
Удивленный, он быстро глянул на нее, и она приподняла изогнутую бровь. Он снова посмотрел на выпивох и, старательно изображая улыбку, спросил:
– Ты одна?
– Уже нет… Ты насчет комнаты с хозяйкой договорился?
Он покачал головой:
– Вот и хорошо. Поднимемся в мою комнату. Там мы сможем спокойно поговорить.
Они дружно встали из-за стола и направились к лестнице у задней стены зала. Истоптанные ступени скрипели у них под ногами, пока они поднимались на второй этаж, где в грязноватом коридоре горела одна-единственная свеча. Вдоль стен виднелось несколько деревянных дверей. Арья подвела Эрагона к последней из них по правой стене и откуда-то из недр своего обширного рукава извлекла железный ключ. Отперев дверь, она вошла в комнату, подождала, когда Эрагон следом за нею переступит через порог, а затем снова затворила дверь и тщательно ее заперла.
Слабый оранжевый свет проникал в комнату через окошко со свинцовыми переплетами, находившееся напротив двери. Это был свет фонаря, висевшего на другой стороне центральной площади Исткрофта. В этом неясном свете Эрагон сумел отыскать на низеньком столике справа масляный светильник и прошептал:
– Брисингр! – Из пальца его тут же выскочила искра, которой он и поджег фитиль светильника.
Но и этот жалкий огонек не смог полностью рассеять царивший в комнате полумрак. Стены здесь, как и в коридоре, были обиты деревом, и это потемневшее от времени дерево поглощало большую часть света, из-за чего комната казалась еще меньше, а стены просто давили на тех, кто в ней находился. Помимо стола, из мебели здесь была еще только узкая кровать, накрытая одеялом, брошенным поверх грязного и явно богатого клопами матраса. На кровати лежал маленький узелок с припасами.
Эрагон и Арья стояли лицом друг к другу. Затем Эрагон протянул руку и снял с головы повязку, скрывавшую лоб и часть лица, а Арья расстегнула брошь, удерживавшую ее плащ у горла, и бросила плащ на постель. На ней было зеленое, точно лесная листва, платье, то самое, в котором Эрагон впервые ее увидел.
Он испытывал чрезвычайно неожиданные чувства: как ни странно, они словно поменялись внешностью, и теперь именно он выглядел, как эльф, а она – как человек. Впрочем, эти перемены ничуть не уменьшили его любви к Арье, просто теперь в ее присутствии он чувствовал себя гораздо спокойнее и увереннее, ибо в человеческом обличье она казалась ему не такой чужой и не такой отстраненной.