– Хорошо. Значит, решено. Я сразу же пошлю за нашими магами, чтобы решить этот вопрос без отлагательств. И после этого – но в зависимости от того, что маги обнаружат в вашей памяти, хотя я уверена, что ничего неблагоприятного для нас там не будет, – я почту за честь подписать между вашим народом и варденами союзническое соглашение.
Слова Насуады были встречены радостными криками и аплодисментами. Анжела захлопала в ладоши. Даже эльфы, похоже, были весьма довольны.
А вот коты-оборотни никак на эту устную договоренность не прореагировали, разве что раздраженно дернули ушами и прижали их к голове: им этот шум явно действовал на нервы.
Последствия
Все еще сидя в седле, Эрагон застонал и устало откинулся назад. Потом, обхватив колени руками, скользнул вниз по колючей чешуе Сапфиры на землю, где с удовольствием уселся и вытянул перед собой ноги.
– До чего же есть хочется! – снова простонал он.
Они с Сапфирой устроились во дворе крепости подальше от людей. Вардены были заняты расчисткой – старательно складывали камни в груду, а трупы на повозки. Из полуразрушенного замка непрерывным потоком выходили люди. Большая их часть ранее присутствовала на встрече Насуады с королем Гримрром, а теперь расходились, чтобы заняться насущными делами. Блёдхгарм и четверо эльфов, как всегда, стояли поблизости, посматривая, не грозит ли откуда опасность. Вдруг кто-то из них предостерегающе крикнул, и Эрагон, подняв голову, увидел, что к нему со стороны крепости направляется Роран, а за ним, всего в нескольких шагах, тащится Анжела. Ее чулок и пряжа развевались на ветру, а ей самой приходилось чуть ли не бежать, чтобы не отстать от широко шагавшего Рорана.
– Ты куда это направляешься? – спросил Эрагон, когда Роран наконец до него добрался.
– Хочу попытаться навести порядок в городе. Да и пленных нужно как-то устроить.
– Да-да… – Эрагон рассеянно оглядел крепостной двор, где кипела работа, и снова посмотрел на израненное лицо Рорана. – А ты, между прочим, здорово сражался!
– Ты тоже.
За это время Анжела успела нагнать Рорана, остановилась рядом и вновь занялась вязанием. Пальцы ее двигались так быстро, что Эрагон не успевал за ними следить.
– Значит, «кис-кис»? – спросил он.
На лице Анжелы появилось проказливое выражение, и она, тряхнув своими пышными кудрями, пообещала:
– Ладно, как-нибудь расскажу тебе эту историю.
Эрагон настаивать не стал. Он, собственно, и не ожидал, что Анжела станет объяснять свой поступок. Она редко это делала.
– А ты? – спросил Роран. – Ты теперь куда собираешься?
«Мы собираемся раздобыть себе еды», – мысленно сообщила ему Сапфира и слегка подтолкнула Эрагона мордой.
Роран кивнул.
– Да уж, поесть было бы неплохо. Ладно, вечером увидимся в лагере. – И, уже повернувшись, чтобы уйти, он прибавил: – Скажите Катрине, что я ее люблю.
Анжела засунула свое вязанье в тряпочную сумку, болтавшуюся у нее на поясе, и сказала:
– Пожалуй, мне тоже пора. У меня там зелье варится – надо бы присмотреть. Кроме того, я хочу выследить одного кота-оборотня…
– Гримрра?
– Нет, нет… одну мою старую знакомую – мать Солембума. Если, конечно, она еще жива. Впрочем, я надеюсь, что она в добром здравии. А вот насчет твердой памяти… – Анжела покрутила пальцами у виска, каким-то чересчур веселым голосом воскликнула: – Ладно, увидимся позже! – и исчезла.
«Садись ко мне на спину», – велела Сапфира и встала, так что Эрагон, оставшись без опоры, рухнул на землю.
Потом он уселся в седло, и Сапфира с тихим шелестом развернула свои огромные крылья. От этого движения по поверхности озера пробежала рябь, и многие из варденов бросили работу, чтобы посмотреть, как взлетает дракониха.
На нижней стороне крыльев Сапфиры видна была настоящая паутина багровых и фиолетовых вен, в которых с такой силой пульсировала кровь, что вены, содрогаясь в такт биению мощного сердца, становились похожи на живых червей.
Затем дракониха слегка разбежалась, подпрыгнула, мир вокруг Эрагона качнулся, и Сапфира разом оказалась на крепостной стене, балансируя на зубцах и кроша камень своими острыми когтями. Эрагон покрепче ухватился за шип у нее на шее, и мир снова качнулся у него перед глазами, ибо теперь Сапфира ринулась со стены ввысь. Эрагон почувствовал кислый вкус и запах окалины, глаза у него защипало – это дракониха нырнула в густое облако дыма, висевшее над Белатоной, точно символ боли, гнева и печали.
Сапфира дважды с силой взмахнула крыльями, и они вылетели из дымового облака, кружа высоко над улицами города, где всюду виднелись светящиеся точки костров и пожарищ. Неподвижно раскинув крылья, дракониха парила в мощном восходящем потоке теплого воздуха, позволяя ему поднимать ее все выше и выше.