Но когда Мимринг приземлился, Террин, к своему большому изумлению, увидел, что чешуи его стали совсем прозрачными, как алмазы. Говорят, это произошло потому, что Мимринг летел слишком близко к солнцу. Ведь для того, чтобы вовремя собрать столько драконов, ему пришлось лететь выше самых высоких вершин в Беорских горах, выше, чем когда-либо летали драконы и до него, и после него. И с тех пор Террин прославился как герой осажденного Квотха, а его дракона из-за алмазной чешуи стали называть Мимринг Сверкающий. И с тех пор они жили счастливо, но, если честно, Террин все же до самой старости немного побаивался кроликов. Вот что на самом деле произошло тогда в Квотхе.
Когда Анжела умолкла, коты-оборотни благодарно замурлыкали, а ургалы стали издавать негромкое утробное ворчание, означавшее, видимо, высшее одобрение.
– Ты рассказала хорошую историю, Улутхрек, Пожирательница Луны, – сказал Гарцвог, и голос его прозвучал гулко, точно эхо скатившегося с горы валуна.
– Спасибо.
– Но рассказывала ты не так, как я когда-то слышал у гномов, – заметил Эрагон, выходя в круг света.
Лицо Анжелы оживилось:
– Ну, вряд ли можно ожидать от гномов признания в том, что они были во власти какого-то кролика! А ты что же, все это время в тени прятался?
– Нет, только несколько последних минут, – признался Эрагон.
– В таком случае ты пропустил самую лучшую часть истории, а сегодня я более не расположена ее повторять. У меня и так уже горло пересохло – так долго я рассказывала.
И Эрагон подошвами ног ощутил, как задрожала земля, – это поднимались на ноги куллы и остальные ургалы, к величайшему неудовольствию котов-оборотней. Некоторые коты даже громко взвыли, протестуя против того, что их столь небрежно роняют на землю.
Глядя на жутковатые рогатые морды ургалов, склонившиеся над костром, Эрагон с трудом подавил желание схватиться за рукоять меча. Даже после того, как он столько раз сражался вместе с ургалами, столько путешествовал и охотился вместе с ними и даже не раз забирался к некоторым из них в мысли, пребывание в их обществе все еще вызывало у него некоторую оторопь. Где-то в душе он понимал, что теперь они союзники варденов, но тело его не могло забыть того цепенящего ужаса, который охватывал его в былые времена, когда ему приходилось иметь дело с такими могучими противниками.
Гарцвог вытащил что-то из кожаного мешочка, который носил на поясе, и, протянув над огнем свою толстенную лапищу, передал эту вещь Анжеле. Та отложила свою пряжу и приняла подношение в сложенные лодочкой ладони. Это был довольно грубый стеклянный шар цвета морской волны, посверкивающий белыми искрами, точно сухой снежок. Анжела опустила шар в рукав своего одеяния и снова взяла в руки веретено.
А Гарцвог сказал:
– Ты должна иногда приходить в наш лагерь, Улутхрек, и мы будем рассказывать тебе свои истории, много историй. У нас и сказитель свой есть. Хороший. Когда слушаешь, как он рассказывает легенду о победе Нар Тулкхка в сражении при Ставароске, просто кровь кипеть начинает и хочется завыть на луну и скрестить рога с самым сильным соперником.
– Ну, это еще зависит от того, есть ли у тебя рога, чтобы их с кем-то скрестить, – заметила Анжела. – Для меня было бы большой честью посидеть с вами и послушать ваши истории. Так, может, завтра вечером?
Великан кулл тут же согласился, а Эрагон спросил:
– Где это – Ставароск? Я о нем никогда прежде не слышал.
Ургалы беспокойно зашевелились, а Гарцвог нагнул голову и всхрапнул, точно разъяренный бык.
– Что это еще за шутки, Огненный Меч? – гневно спросил он. – Зачем ты нас оскорбляешь? Или, может, хочешь вызвать меня на поединок? – Он то сжимал, то разжимал кулаки с выражением несомненной угрозы.
И Эрагон поспешил осторожно оправдаться:
– Я не имел в виду ничего плохого, Нар Гарцвог. И никакого подвоха в моем вопросе не было. Я действительно никогда раньше не слышал такого названия, как Ставароск.
Ургалы удивленно загудели.
– Как это может быть? – спросил Гарцвог. – Разве не все люди знают о Ставароске? Разве наша величайшая победа не воспевается повсюду от северных пустошей до Беорских гор? И уж конечно, вардены, как никто другой, должны были бы знать об этом.
Анжела вздохнула и, не отрывая взгляда от вращающегося веретена, сказала: