Всадник, натянув поводья, повернул коня в сторону Сапфиры, которая уже слегка присела, готовясь нанести правой передней лапой чудовищный, убийственный удар.
Эрагона вдруг охватило беспокойство. Этот всадник казался слишком уверенным в себе, а его копье выглядело слишком необычно. И хотя наведенные Эрагоном магические чары должны были бы защитить Сапфиру, он все же не сомневался, что ей грозит смертельная опасность.
Понимая, что не успевает вовремя до нее добраться, Эрагон попытался проникнуть в мысли всадника, но тот был настолько поглощен стоявшей перед ним задачей, что, похоже, даже не заметил его присутствия и попытки установить мысленную связь. И эта его непоколебимая сосредоточенность помешала Эрагону даже поверхностно проникнуть в его сознание. Прекратив тщетные попытки, Эрагон припомнил полдюжины магических слов древнего языка и составил несложное заклинание, желая хотя бы остановить мчавшегося галопом боевого коня. По сути, это был акт отчаяния: Эрагон понятия не имел, владеет ли всадник искусством магии и какие меры предосторожности он предпринял на тот случай, если против него тоже будет использована магия. Но просто так, сложа руки, Эрагон стоять не собирался – ведь жизни Сапфиры угрожала реальная и, по всей видимости, смертельная опасность.
Он глубоко вздохнул, напомнил себе, как правильно произносить наиболее сложные звуки древнего языка, и хотел уже произнести заклинание…
Но оказалось, что эльфы Блёдхгарма его опередили. Эрагон не успел и рта открыть, когда услышал за спиной их завораживающее негромкое пение – порой перекрывавшие друг друга и сложным образом переплетавшиеся голоса эльфов сливались в какую-то нестройную, внушавшую безотчетную тревогу мелодию.
Первый звук приготовленного заклинания успел все же сорваться с его губ, когда магия эльфов начала действовать.
Витраж, украшавший крепостную стену, разом вздрогнул, шевельнулся, и осколки стекла водопадом посыпались вниз, на всадника и его коня. А затем в земле перед ними вдруг открылась длинная и, по всей видимости, очень глубокая трещина, и с громким ржанием конь провалился в нее, сперва попытавшись ее перепрыгнуть и сломав при этом обе передние ноги.
Уже падая вместе с конем, всадник отвел назад руку и метнул свое сверкающее копье в Сапфиру.
Убежать Сапфира не могла. И увернуться тоже. Так что она просто выбросила навстречу копью переднюю лапу, надеясь отбить его в сторону. Однако она промахнулась – всего на несколько дюймов, – и Эрагон с ужасом увидел, как копье глубоко вонзилось ей прямо в грудь под ключицей.
Глаза Эрагону застлала кровавая пелена бешенства. Собрав все силы, какие только можно – силу собственного тела, силу того магического сапфира, что был вставлен в рукоять Брисингра, и силу тех двенадцати алмазов, что были спрятаны в поясе Белотха Мудрого, которым Эрагон опоясал себя перед боем, а также силу Арена, того эльфийского кольца, что красовалось у него на правой руке, – он бросился вперед, намереваясь стереть с лица земли проклятого всадника, что бы ему самому при этом ни грозило.
И снова эльфы опередили его. Эрагон едва успел затормозить, увидев, что Блёдхгарм, перепрыгнув через левую переднюю лапу Сапфиры, ринулся на всадника, точно пантера на оленя, сбил его с ног и повалил на бок. Затем, каким-то диким образом вывернув ему шею, Блёдхгарм разорвал ему горло своими волчьими белыми клыками.
Пронзительный вопль всепоглощающего отчаяния послышался из окна, находившегося высоко в башне, прямо над распахнутыми воротами крепости. Затем там что-то взорвалось, и из окна полетели куски каменных плит, падая прямо на собравшихся внизу варденов и сокрушая их конечности и ребра, точно сухие прутики.
Эрагон, не обращая внимания на камни, дождем сыпавшиеся на двор, бегом бросился к Сапфире. Несколько эльфов, оказавшихся ближе всех к драконихе, уже успели столпиться вокруг нее и изучали глубоко вонзившееся ей в грудь копье.
– Насколько серьезно… А она не… – Страшно огорченный, Эрагон был не в состоянии закончить ни одной начатой фразы. Ему хотелось мысленно поговорить с Сапфирой, но он воздержался от этого, поскольку вокруг по-прежнему могли находиться вражеские заклинатели, способные проникнуть в его мысли или даже подчинить себе его тело и его сознание.
После долгой паузы, которая показалась Эрагону нескончаемой, эльф Вирден повернулся к нему и сказал:
– Благодари судьбу, Губитель Шейдов. Копье прошло мимо основных артерий, повредив лишь мышечную ткань, а уж мышцы-то мы зашивать умеем отлично.