- У нас скоро не будет оленины. Я доем её в ближайшее время.
Он сглотнул слюну, вызванную кустом можжевельника, на котором были наколоты три куска золотисто-коричневого мяса. До чувствительного носа Эрагона доносился приятный острый аромат, который напомнил о ночах, которые он провел в лесах Спайна и о длинных зимних обедах, когда он, Роран и Гэрроу собирались вокруг печи и наслаждались компанией друг друга, в то время как снежная буря выла снаружи. Его рот увлажнился.
- Она все еще теплая, - сказал Роран, и потряс куском оленины перед Эрагоном.
Перебарывая желание, Эрагон покачал головой.
- Дай мне только хлеба.
- Ты уверен? Оно прекрасно: не слишком жесткое, не слишком нежное, и приготовленное с оптимальным количеством приправ. Оно настолько сочное, как будто кусаешь и прогладываешь полный рот лучшего тушеного мяса Илаины
- Нет, я не могу.
- Ты знаешь, что тебе понравится.
- Роран, прекрати дразнить меня и передай хлеб!
- Ах, смотри-ка, ты уже выглядишь лучше. Возможно то, в чем ты нуждаешься, не хлеб, а что-то более существенное, а?
Эрагон посмотрел на него с негодованием и быстрее, чем глаз мог бы увидеть, унес хлеб от Рорана.
Это, казалось, развлекло Рорана еще больше. Когда Эрагон дорвался до хлеба, он сказал:
- Я не знаю, как ты можешь жить на одних фруктах, хлебе и овощах. Человек должен есть мясо, если он хочет набраться сил. Ты не забыл об этом?
- Помню.
- Тогда, почему ты настаиваешь на этом, чтобы мучить себя? Каждое существо в этом мире, чтобы выжить, должно съедать других живых существ — даже если они только появились на свет. Именно так мы созданы. Зачем ты пытаешься бросить вызов естественному закону вещей?
«Я говорила ему об этом, когда мы были в Эллесмере, - заметила Сапфира, - но он не послушал меня.»
Эрагон пожал плечами:
- Мы уже обсуждали это. Ты делаешь то, что хочешь. Я не буду говорить тебе или кому-либо еще, как жить. Однако, я не могу с честной совестью есть животное, мысли которого и чувства я разделил.
Кончик хвоста Сапфиры дернулся, и ее чешуйки зазвенели, царапаясь о скалу, которая высовывалась из земли.
«О, он безнадежен.»
Поднимаясь и распрямляя свою шею, Сапфира прикончила оленину, облизав руку Рорана. Ветки хрустели между ее зазубренными зубами, поскольку она откусила мясо вместе с землей, и затем мясо исчезло в пламенных глубинах ее живота.
«Mммм. Ты не преувеличивал, - сказала она Рорану. - Какой сладкий и сочный кусочек: столь мягкий, столь соленый, столь чрезвычайно притягательный, это заставляет меня танцевать от восхищения. Ты должны готовить для меня чаще, Роран Сильный молот. Только в следующий раз, я думаю, что ты должен приготовить несколько оленей сразу. Иначе, я не наемся.»
Роран колебался, не зная воспринимать ли ее просьбу всерьез, и если так, то каким образом возможно вежливо освободить себя из такого непредвиденного и довольно тягостного обязательства. Он бросил вопросительный взгляд на Эрагона, который рассмеялся, над выражением лица кузена и над его затруднительным положением.
Звучный смех Сапфиры усилился, а потом снова затих. Присоединившись к смеху Эрагона, он отражался повсюду в пустоте. Ее зубы мерцали безумными красными огнями на свету от тлеющих угольков.
Спустя час после того, как все трое улеглись, Эрагон лежал на спине рядом с Сапфирой, укутанный в слои одеял, спасаясь от вечернего холода. Все еще царила тишина. Казалось, как будто маг наложил чары на землю, и что все в мире было сковано вечным сном и останется замороженным и неизменным навсегда под осторожным, пристальным взглядом мерцающих звезд.
Не шевелясь, Эрагон прошептал мысленно:
«Сапфира?»
«Да, малыш?»
«А если я прав, и он находится в Хелгринде? Я не знаю, что тогда должен сделать... Скажи, что мне делать».
«Я не могу, малыш. Это решение, которое ты должен принять самостоятельно. Пути людей - не пути драконов. Я оторвала бы его голову и устроила бы банкет на его теле, но это не понравиться тебе, я думаю».
«Ты поддержишь меня, независимо от того, что я решу?»
«Всегда, малыш. Теперь отдыхай. Все будут хорошо».
Успокоенный, Эрагон вгляделся в пустоту между звездами и замедлил дыхание, погружаясь в транс, который заменил ему сон. Он продолжал чувствовать окружающую среду, но на фоне мерцающих созвездий его многочисленные сны наяву шагнули дальше, как всегда увлекая в перепутанные и темные игры.
3. Нападение на Хелгринд
Рассвет начался через пятнадцать минут, когда Эрагон скатился вниз. Он дважды щелкнул своими пальцами, чтобы разбудить Рорана, а затем собрал одеяла и связал их в плотный сверток.
Оттолкнувшись от земли, Роран поступил также со своими постельными принадлежностями.
Они посмотрели друг на друга и задрожали от возбуждения.
- Если я умру, - сказал Роран, - ты позаботишься о Катрине?
- Да.
- Тогда скажи, что я умер в битве с радостью в сердце и с ее именем на губах.
- Хорошо.
Эрагон быстро пробормотал стихи на древнем языке. Понижение сил, которое затем последовало, было почти незаметным.
- Ну вот. Это будет фильтровать воздух перед нами, и защищать от парализующего воздействия дыхания раззаков.
Из своих сумок Эрагон достал рубашку-кольчугу и развернул отрез мешковины, в котором хранил ее. Кровь после битвы на Пылающих равнинах все еще покрывала некогда блестящие латы, сочетание высохшей крови, пота и пренебрежение позволили пятнам ржавчины расползтись по кольцам. Кольчуга, тем не менее, не имела дыр, так как Эрагон восстановил ее до того, как они отправились в Империю.
Эрагон надел рубашку с подкладкой из кожи, сморщив нос из-за зловония смерти и отчаяния, которое льнуло к ней, затем прикрепил гравированные наручи на свои предплечья и наколенники на голени. На голову он поместил подбитый гербовый подшлемник, кольчужную шапку и простой стальной шлем. Эрагон потерял свой шлем – тот, который носил в Фартхен Дуре и на котором гномы выгравировали Дургримст Ингеитум – вместе со своим щитом во время воздушного поединка Сапфиры и Торна. На руки он надел кольчужные рукавицы.
Роран экипировался похожим образом, хотя и прибавил к своему вооружению деревянный щит. Обод мягкого железа опоясывал край щита, чтобы лучше зацеплять и удерживать вражеский меч. Щит не мешал руке Эрагона; посохом из боярышника требовалось владеть двумя руками.