Эрагон сказал:
- Вот, съешь это. - он протянул оставшуюся половину ящерицы Слоану, кто, хотя и не мог видеть, должно быть, чувствовал запах пищи.
- Где я? - спросил Слоан. Дрожащими руками он начал исследовать скалы и растения перед собой. Он коснулся своими порванными запястьями лодыжек и казался смущенным, обнаружив, что его путы пропали.
- Эльфы, а также Всадники — назвали эти места Мирнатор. Гномы обращаются к этой земле как к Вергхадн, а люди - Серая Пустошь. Если это не ответ на твой вопрос, то возможно он будет, если я скажу, что мы - на многие лиги к юго-востоку от Хелгринда, где ты был заключен в тюрьме.
Слоан уловил слово Хелгринд.
- Ты спас меня?
- Да.
- Что за…
- Оставь свои вопросы. Съешь это сначала.
Его резкий тон действовал как кнут на мясника; Слоан съежился и дотронулся своими неловкими пальцами до ящерицы. Выпуская ее из рук, Эрагон отступил к своему месту рядом с горной духовкой и навалил горстки грязи на угли, уничтожая жар так, чтобы он в любом случае не выдал их присутствие, если кто-либо еще был бы близко.
После того, как мясник для начала облизнул, чтобы понять что Эрагон дал ему, Слоан впился своими зубами в ящерицу и оторвал большой кусок от туловища. С каждым укусом он запихивал так много плоти в свой рот, что мог лишь пару раз пережевать, прежде чем проглотить и повторить процесс. Он разделывал каждую кость, чисто с точностью человека, который обладал хорошими пониманиями того, как построены животные и какой самый быстрый способ демонтировать их. Кости он отсортировывал в опрятную груду с левой стороны от себя. Как только последний кусочек мяса от хвоста ящерицы исчез внизу пищевода Слоана, Эрагон вручил ему другую рептилию, которая была еще цела. Слоан проворчал "спасибо" и продолжил пожирать, не делая попыток вытереть жир со рта и подбородка.
Вторая ящерица, оказалась, слишком большой для Слоана, чтобы он смог доесть ее. Он оставил два ребра выше основания впадины груди и поместил то, что осталось от корпуса на пирамиду из обглоданных костей. Тогда он выпрямил спину, протер губы рукой, заправил длинные волосы за уши, и сказал:
- Спасибо, странный сэр, за ваше гостеприимство. Это было так долго... так как у меня была надлежащая еда, я думаю, что я ценю Вашу пищу даже выше моей собственной свободы… Если я могу спросить… Вы знаете о моей дочери, Катрине, что случилось с ней? Она была заключена в тюрьму со мной в Хелгринде.
Его голос содержал сложную смесь эмоций: уважение, страх, и подчинение в присутствии неизвестной власти; надежда и трепет относительно судьбы его дочери; и определение, столь же упорное как горы Спайн. Эрагон ожидал этого, он был полон глумящегося презрения, с которым Слоан относился к ниму во время их встречь в Карвахолле.
- Она с Рораном.
Слоан воскликнул:
- Роран! Как он добирался сюда? Раззаки схватили его? Или он сделал…
- Раззаки и их кони мертвы.
- Ты убил их? Как?.. Кого… - На мгновение, Слоан замер, как будто он заикался всем телом, и затем его щеки и рот обмякли, плечи осунулись, и он ухватился за кустарник, чтобы стабилизировать себя. Он покачал головой. - Нет, нет, нет… Это не может быть. Раззаки говорил об этом; они потребовали ответы, которых у меня не было, но я думал… Так что, кто поверил бы..? - Его бока вздымались с такой силой, что Эрагон задался вопросом, не навредит ли он сам себе. Задыхающимся шепотом, как будто он был вынужден говорить, будучи избитым перед этим, Слоан сказал:
- Ты не можешь быть Эрагоном.
Смысл гибели и судьбы давил на Эрагона. Он чувствовал, как будто был инструментом двух беспощадных повелителей, и он ответил в соответствии, замедляя свою речь так, чтобы каждое слово, поражало как сокрушительный удар, и несло в себе весь вес его достоинства, таинства и гнева.
- Я – Эрагон, и я гораздо больше. Я - Аргетлам и Губитель шейдов и Огненный мечь. Мой дракон - Сапфмра, она также известна как Бьяртскулар и Огненный Язык. Нам преподавал Бром, который был Всадником до нас, и гномы и эльфы. Мы боролись с ургалами и Шейдом, и Муртагом - сыном Морзана. Мы служим Варденам и народам Алагейзии. И я принес тебя сюда, Слоан Aldensson, чтобы передать суду за убийство Бэрда и за то, что ты предал Карвахолл Империи.
- Ты лжешь! Ты не можешь быть…
- Лгу? - взревел Эрагон. - Я не лгу! - Дотрагиваясь умом, он охватил сознание Слоана своим собственным и вынудил мясника принять воспоминания, которые подтвердили бы, что он говорит правду. Он также хотел, чтобы Слоан чувствовал власть, которая была теперь у него в руках, и понял, что он больше не был полностью человеком. И в то время Эрагон не хотел допустить этого, ему нравилось управлять человеком, который часто приносить неприятности ему и также мучил его насмешками, оскорбляя и его, и его семью. Через полминуты он отстранился.
Слоан продолжал дрожать, но он не падал в обморок и не унижался, хотя Эрагон думал, что он мог бы. Вместо этого поведение мясника стало холодным и кремнистым.
- Пошел ты! - сказал он. - Я не должен отчитываться перед тобой, Эрагон, Ничей Сын. Пойми это, хотя: я сделал то, что я сделал для пользы Катрины и ничей больше.
- Я знаю. Это - единственная причина, по которой ты еще жив.
- Делай все что тебе заблагорассудится со мной, мне нет дела, пока она в безопасности. Можешь продолжать! Каково это должно быть? Избивать? Пытать? Они уже забрали мои глаза, может теперь одну из моих рук? Или ты оставишь меня голодать, или вернешь Империи?
- Я еще не решил.
Слоан резко кивнул и натянул изодранную одежду, вокруг своих членов, чтобы отразить вечерний холод. Он сидел с военной точностью, пристально глядя чистыми, пустыми глазницами в тень, которая окружала их лагерь. Он не умолял. Он не просил милосердия. Он не отрицал свои действия или пытался умиротворить Эрагона. Но он сидел и ждал, защищенный прекрасной стоической силой духа.
Его храбрость произвела на Эрагона впечатление.
Темный пейзаж вокруг них казался огромным, необъятным для Эрагона, и он чувствовал, как будто все скрытое пространство давило на него, это усиливало беспокойство на счет выбора, который ему предстоял.
«От моего приговора зависит оставшаяся часть его жизни», - думал он.