Морн, низко склонившись над стойкой, сказал Эрагону:
— Невероятно, правда? Да эти двое хуже стервятников, что кружат над издыхающим зверем! Ох, и будут у них неприятности, коли они тут ещё задержатся!
— Неприятности? — переспросил Эрагон.
— Ну да! — И голос Морна потонул в сердитых выкриках спорящих.
Спор явно угрожал перерасти в потасовку, и Эрагон решил уйти из таверны от греха подальше. Дверь, захлопнувшись за ним, сразу отрезала его от царившего в таверне шума. Близился вечер, солнце уже садилось, от домов пролегли длинные тени. Быстро шагая по улице, Эрагон заметил в одном из проулков Рорана и Катрину.
Роран что-то говорил ей — Эрагону не было слышно, — а Катрина, потупившись, тихо ему отвечала. Потом приподнялась на цыпочки, поцеловала его и сразу же убежала прочь. Эрагон, разумеется, тут же со смехом подскочил к Рорану:
— Ну, кажется, ты отлично время провёл?
Роран что-то нехотя буркнул и быстро пошёл по улице. Эрагон не отставал.
— Ты слышал, что купцы рассказывают? — спросил он. Улица была почти пуста. Все уже сидели по домам — кто вёл деловую беседу с купцами, а кто просто ждал, когда стемнеет и артисты начнут наконец своё представление.
— Слышал, а что? — рассеянно откликнулся Роран. — Ты насчёт Слоана что думаешь?
— Уж тебе-то, по-моему, это должно быть ясно! — съязвил Эрагон.
— Боюсь, дело плохо кончится, если он о нас с Катриной узнает. Я ведь не отступлю! — заявил Роран.
Эрагон промолчал. Прямо на нос ему вдруг села снежинка, и он, подняв лицо к небесам, увидел, что все вокруг затянуто тёмными тучами. Что он мог ответить Рорану? Ну да, Роран прав: ничего хорошего от Слоана ждать не приходится. Эрагон дружески стиснул плечо брата, и дальше они пошли уже рядом.
Обед в гостеприимном доме Хорста всегда был мероприятием чрезвычайно приятным. За столом царило веселье, вино и пиво лились рекой, из-за чего гости шумели ещё пуще. Покончив с обедом, все дружно вышли из дома кузнеца и направились туда, где раскинули свои шатры купцы и артисты. Вокруг большой поляны в землю были воткнуты высокие шесты с зажжёнными свечами на макушках. Чуть поодаль горели огромные костры, и вокруг них по земле плясали неровные тени. Деревенские жители неторопливо собирались вокруг освещённой площадки и, несмотря на холод, радостно ждали начала представления.
Наконец из шатра пёстрой толпой высыпали жонглёры в ярких, украшенных кисточками костюмах. Следом за ними вышли сказители — эти были постарше и поспокойней. Аккомпанируя себе на различных музыкальных инструментах, они вели рассказ, а артисты помоложе представляли пантомиму или живые картины. Первые несколько пьесок были шутливо-развлекательными, в них без конца кто-то падал, спотыкался и попадал в дурацкое положение. Позже, однако, когда свечи на шестах уже начинали шипеть, догорая, а слушатели теснее сомкнули круг, к ним вышел старый сказитель Бром. Клочковатая седая борода спускалась ему на грудь, сутулые плечи и исхудавшее от старости тело скрывались под чёрным плащом с капюшоном. Широко разведя в стороны руки со скрюченными пальцами, больше похожими на когти, Бром начал свой рассказ:
— Пески времени нельзя остановить. Дни и годы текут, текут, хотим мы этого или нет… Зато нам дана память. И минувшее остаётся жить в нашей памяти. То немногое, что вы услышите от меня сегодня, все же может оказаться ценным для вас, ибо я расскажу вам нечто давно забытое, скрывшееся в туманной дымке былых веков. Однако же и без вас, слушателей, прошлое это не смогло бы ожить, превратившись в мой рассказ.
Острый взгляд Брома впивался то в одно лицо, то в другое и наконец остановился на Эрагоне, который слушал особенно заинтересованно.
— Орден Всадников был создан ещё до того, как на свет появились ваши прадеды и даже отцы ваших прадедов, — сказал Бром. — На Всадников была возложена ответственная миссия: защищать и охранять наши земли от врагов, и в течение многих веков им это удавалось весьма неплохо. Доблестные воины, они не знали себе равных в бою, ибо каждый из них обладал силой десятерых. Они были почти бессмертны, и погубить их могли лишь яд и клинок. Невероятно могущественные, они служили только добру. Под их эгидой воздвигались города и мощные твердыни. Пока они охраняли в Алагейзии мир и покой, страна процветала. Эльфы были нашими союзниками, а гномы — друзьями. Города богатели, людям жилось хорошо и привольно. Но увы… счастье не могло длиться вечно.
Бром помолчал, глядя в землю, а когда заговорил снова, бесконечная печаль звучала в его голосе:
— Никто из врагов не мог победить Всадников, а вот от себя самих они защитить себя не сумели! Их могущество достигло расцвета, когда на свет родился мальчик по имени Гальбаторикс. Родился он в провинции Инзильбет, которой более, увы, не существует, и в десять лет, согласно обычаю, был подвергнут испытанию, и тут обнаружилось, что он обладает невиданной магической силой. Вскоре Всадники приняли его в свои ряды.
Гальбаторикс прошёл полный курс обучения, значительно превосходя в успехах всех остальных. Наделённый острым умом, сильным и ловким телом, он быстро занял в ордене подобающее место. Кое-кто, правда, усматривал опасность в столь внезапном возвышении молодого Всадника и предупреждал об этой опасности остальных, но Всадники, обладая невероятным могуществом и всеобъемлющей властью, совершенно позабыв об осторожности, не обратили на эти предупреждения должного внимания. Что и привело в итоге к непоправимой беде.
Вскоре после завершения своего обучения Гальбаторикс вместе с двумя своими приятелями предпринял одно весьма дерзкое путешествие, отправившись далеко на север. Они летели на драконах днём и ночью и в итоге попали в такие края, где все ещё властвовали жестокие ургалы. Впрочем, молодые Всадники рассчитывали — что было, надо сказать, весьма глупо с их стороны — на свои необыкновенные силы и только что обретённые умения. И вот, когда они устроились на ночлег в горах, среди вечных льдов, не таявших даже летом, ургалы окружили их на толстом ледовом пласту (большом леднике), который не таял даже летом, и зверски убили друзей Гальбаторикса вместе с их драконами. Сам Гальбаторикс тоже был тяжело ранен, но ему все же удалось отбиться. Вот только во время этого сражения погиб его дракон, точнее дракониха. Случайно пущенная стрела попала ей прямо в сердце, и, поскольку лечить драконов Гальбаторикс научиться не успел, она умерла у него на руках. И её смерть посеяла в его душе первые семена безумия…
До боли стиснув пальцы, старый сказитель медленно обвёл глазами лица слушателей, черты его казались особенно резкими в отблесках костра. Помолчав немного, он продолжил свой рассказ, и голос его гулко звучал в ночной тишине, подобный погребальному звону.
— Оставшись один, обессилевший и почти утративший разум после смерти любимого дракона, Гальбаторикс скитался по этим пустынным землям в поисках смерти. Но смерть к нему не приходила, хотя он бесстрашно вступал в схватку с любыми чудовищами. Ургалы и прочие монстры вскоре стали спасаться бегством при виде его. И постепенно под воздействием своего безумия Гальбаторикс пришёл к мысли о том, что Всадники должны подарить ему нового дракона. Одержимый этой идеей, он тстился в трудный обратный путь, пешком преодолев горы Спайна. Долгое путешествие, с лёгкостью проделанное им на спине дракона, теперь потребовало от него многомесячных тяжких усилий. Он, разумеется, мог бы охотиться с помощью магии, добывая себе пропитание, вот только в тех местах звери да птицы редко встречаются. Так что, когда ноги наконец вынесли его за пределы Спайна, он умирал от голода. Какой-то фермер нашёл его лежащим без чувств в грязи и сумел сообщить об этом Всадникам.
Так, бесчувственным, они и доставили его в свою обитель, и целители в первую очередь, разумеется, принялись лечить его тело, не предполагая, что более всего пострадала его душа. Четыре дня подряд Гальбаторикс проспал. А проснувшись, ничем не выдал, какая страшная лихорадка пожирает душу его. И вскоре, представ перед советом ордена, потребовал, чтобы ему дали нового дракона. И столь отчаянно и безумно звучала эта просьба, что все собравшиеся смогли воочию убедиться, каково в действительности состояние Гальбаторикса. И когда надежды его не оправдались, ему, совсем утратившему разум, стало казаться, что именно Всадники виноваты в гибели его драконихи. Каждую ночь мысль об этом не давала Гальбаториксу уснуть, и в конце концов у него созрел план мести. — Бром уже не говорил — он шептал, и шёпот этот завораживал слушателей. — Среди Всадников был один, кто ему сочувствовал, и в душе этого человека безумные речи Галь-баторикса пустили прочные корни. С помощью постоянных убеждений и тёмного колдовства, которому научился у шейдов, Гальбаторикс окончательно настроил своего нового дружка против братьев по ордену. Вместе они предательски заманили и убили одного из старейшин, а потом Гальбаторикс без предупреждения набросился на своего верного помощника и тоже его убил. А когда Всадники его нашли, глазам их открылась страшная картина: с пальцев у Гальбаторикса капала кровь, а из уст вырывались страшные нечеловеческие вопли. Но ему удалось вырваться и убежать. Он скрылся в ночи и, несмотря на своё безумие, прятался так хитро, что Всадники так и не сумели его отыскать.