– Ну же, бегите, – хрипит Таня и на последнем выдохе добавляет: – позаботься о моем сыне.
– Мама! – раздается оглушительный крик.
Обхватываю Даниса левой рукой за туловище, а правой утыкаю его голову в свое плечо, чтобы он не смог видеть, как умирает его мать. И бегу. Все дальше и дальше. Дыхание перехватывает. Пытаюсь глотать кислород ртом, а в горло попадает только пыль. Слезы застилают глаза, делая картинку передо мной размытой, но я все равно продолжаю бежать и стараюсь не попадаться под все еще летящие камни. Время от времени вытираю глаза тыльной стороной грязной исцарапанной ладони.
«Мама!» – снова и снова пронзает грудь.
Только когда над нашими головами открывается слегка порозовевшее в преддверии рассвета небо, я позволяю себе остановится. И лишь сейчас до меня доходит весь ужас произошедшего – мы выбрались, но я и Данис одни. Бессильно опускаюсь на землю. Вот она, поверхность. Зарываюсь в нее пальцами, сжимаю мокрые песчинки, камушки и мелкую шершавую траву. Подношу к лицу и вдыхаю запах. Все настоящее. Я вдруг обрела так много, но заплатила слишком большую цену. Я живая, они – нет. Они – люди, которые были мне очень дороги. Пещера, в недрах которой таится Эрановум, с особой жестокостью забрала каждого из них.
Землетрясение кончилось. Пыль все еще стоит столбом. Сквозь нее виднеется выход, частично заваленный камнями и какое-то движение внутри. При виде мужского силуэта сердце затрепетало надеждой. Велю мальчику оставаться на месте, а сама бегу навстречу фигуре. Мы не одни. Я не одна. Вот он совсем рядом, протягиваю руки и бросаюсь ему на шею, он в свою очередь хмурится от боли и держится за правый бок. Наверное, пострадали ребра. Аккуратно отстраняюсь.
– Ты ожидала увидеть другого? – спрашивает он.
– Я ожидала, что выживут все и мы вместе вернемся домой, но благодарю Бога, что он хотя бы оставил мне тебя.
Стискиваю руку Марка, будто боюсь, что стоит мне выпустить ее, как я его тут же потеряю. В последний раз оборачиваюсь – никого. Сжимаю пальцы Марка еще сильнее и веду его к месту, где оставила Даниса.
Он сидит на том же холмике, испуганный, уставший, но распахнутые глаза полны удивления и восхищения. Перед его взором расстилается вечнозеленый самшитовый лес. Он тянется от скалы во все стороны, уходя вдаль к морю и разносит вокруг запах влажной коры. Стволы тисса и самшита, густо торчащие из бугристой земли, сплошь поросли пушистым мхом, украшенным утренней росой. На ветках просыпаются птицы. Они принимаются щебетать, каждая на свой лад, придавая лесу сказочность и цветущий весенний вид. Такой я ее и помню – землю.
Над морем появляются первые блики солнца. Один за другим они растекаются по небу будто розовая и оранжевая краски ложатся на холст поверх фиолетовой и вопреки всем законам смешения цветов в конце концов превратятся в голубой. От такого великолепия замирает сердце и кислорода становится мало. Хочется надышаться красотой.
– Что это там? – Дергает меня за руку мальчик и показывает пальцем на загорающийся горизонт.
– Это рассвет, Данис. А рассвет – это всегда начало.
Эпилог
Даже не думала, что за двадцать лет мир мог измениться так сильно. Города, где частные дома – это редкость, выросли до такой степени, что у некоторых из них стерлись границы и они слились в один. Объединившиеся города стали называть Колоссами. По таким передвигаться можно только на поезде. Тем более, что легковые машины запретили совсем. Их не могут позволить себе даже очень богатые люди. А все потому, что воздух стал настолько грязным, что очищать его приходится искусственно, не говоря уже о том, чтобы дополнительно засорять. За такое арестуют, глазом не успеешь моргнуть.
По той же причине особенно охраняются леса. Бумажные книги лишь в специальных библиотеках музейного типа, в которые не так-то просто попасть. Документов и вовсе не найдешь. То, что и существовало раньше, давно переработано. Также переработан и весь существующий ранее пластик. Из него вышла отличная мебель. Вот как этот диван, на котором часто засыпает Данис у меня под боком. Спать один пока боится. Оно и понятно.
Я рассказываю ему сказки на ночь и целую в макушку, как делала Таня. Это напоминает ему о маме. Раньше было слишком трудно говорить о ней, но позже эти разговоры стали привычными и каждый раз, когда он спрашивает, увидит ли ее снова, я отвечаю:
– Нет сильнее материнской любви, Данис, а значит твоя мама ни за что тебя не оставит и всегда будет рядом.
– Даже сейчас? – спрашивает ребенок.
– Даже сейчас. И если ты не можешь увидеть ее глазами, то сердцем почувствуешь обязательно.