Приятно было ощущать себя океанским прибоем. Рядом пристроился нога в ногу герцогский конь. Мариус Торгмарский в ребристом вычурном доспехе, покрытом темно-красным, цвета венозной крови, лаком возвышался в широком седле. Вооружен он был шипастой булавой, уложенной поперек седла. Клювастое забрало в форме головы грифона было поднято, открывая широкую физиономию, расплывшуюся в кровожадной радости. Герцога сопровождал целый взвод его гвардейцев в красных плащах. Тогда, как короля лишь один Робур в простых сержантских латах. На коне он смотрелся, как мешок брюквы на корове, однако, в бою мог дать фору пятерым герцогским гвардейцам. Они, кстати, демонстративно не смотрели в его сторону. Слуга, скособочившись в седле, хмуро поглядывал то на них, то на короля, то в сторону, оглядывая конные фланги, далеко выдвинувшиеся вперед.
— Волнуешься, Робур? — Король не посмотрел в его сторону, но слуга был уверен, что от взора Его Величества не ускользает ни одна деталь.
— Никак нет, Ваше Величество! Я всего лишь хочу быть подготовленым.
Сержант не сдержался и поправил меч, висевший у него на поясе: короткий «кошкодер». Длинная спата для кавалерийского боя была укреплена на седле.
Дараван хмыкнул и дальше двигался молча. Вот только слуга понял смысл того, что он хотел сказать.
Позади грохотало слаженным шагом огромное по меркам Королевства войско. Слышались голоса сержантов, рокот пехотных барабанов. Хлопали на ветру огромные знамена, королевские, торгмарские, всех многочисленных полков, наемных и призванных, что объединились в великую армию.
Но и впереди был слышен угрожающий рокот. Вражий прилив приближался. Вскоре над вздыбленной холмами равниной показались пики передовых отрядов и развевающиеся на ветру волосяные значки. Пронзительный визг свирелей пронзил небеса, а вслед за ним дрогнула земля.
Волна, исчерченная цветными полосками, сверкающей чешуей доспех плеснала вперед и сорвалась вниз по склонам, поросшим сухой мертвой землей. Король придержал коня и поднял руку. Сжал кулак. И войско, подобно хорошо настроенному механизму, остановилось. Грохнули, опустившись, павезы. Первые ряды панцирной пехоты скрылись за ними, в специальные вырезы щитов опустились пики и алебарды. Следующие ряды встали вплотную, чуть склонив пики над головами первого ряда. Ряд за рядом пики застывали в правильном положении, превращая войско в ощетинившегося иглами гигантского ежа.
— А вот и гости! — ухмыльнулся Мариус. — Неужели они прибыли. А то я уже заждался!
— Заждались чего? — Дараван повернулся к герцогу с высокомерным видом. — Вернуться в свой шатер?
Торгмарский хозяин побагровел, но смолчал. Король все с тем же непроницаемым выражением на лице отвернулся. Дернул поводья, и его жеребец припустил вдоль строя. Дараван вновь поднял руку, теперь уже с раскрытой ладонью, приветствуя свое войско. Солдаты разразились восторженными воплями. По крайней мере, Даравану хотелось верить в то, что восторга в их голосах было больше всего. Они ведь пока не знали, с каким врагом столкнуться. Хотя и догадывались — степняки нескончаемым водопадом обрушивались в долину между холмами.
В правом фланге рыцари мигом образовали проход, в который скользнули король, герцог и вся их свита. Только Робур подзадержался, замешкался, разбираясь с поводьями и ушел в сторону, вклинившись в строй между кавалерией и пехотой. И только теперь он, проявив чудеса ловкости, соскользнул со спины лошади, повис на боку, держась за седло и стремя. Хлопком ладони по крупу, он отправил ее в галом, а сам спрыгнул на землю.
Строй легко принял его, словно камень, брошенный в пруд. Лошадь перехватили позже, а королевский слуга затерялся в огромном войске без следа.
Внизу лестница заканчивалась в небольшом округлом помещении, выложенным коричневым кирпичом, влажно блестевшим на свету факелов. В другом конце комнаты виднелся низкий полукруглый проход, залитый чернильной тьмой.
Факелы осветили голые стены, пол, залитый черной жижи. Вдалеке что-то журчало. Шмиттельварденгроу заглянул в проход — огонь показал все те же кирпичи и влажный пол. У стен, в узких канавках бежала вода.
— Проход уходит вниз. Неплохо, — хмыкнул цверг.
— Что? — Хорас уставился на него. В руке у него застыл меч.
— Люди тоже, оказывается, любят зарываться в землю. Тут порода мягкая, склонна к обрушениям. Вот и выложили кирпичами.