— Лия, ты как будто изменилась со вчерашнего дня? Платье красивое… Никак, меня послушалась? И прическу сменила. Неплохо… Хотя распущенные волосы тебе еще больше пойдут. Советую завивать, только не очень мелко. Н-да… Уходила ты сегодня под утро от меня одна, а сейчас в тебе что-то внутренне поменялось. Так?
Эх, ведьма старая, все-то ты видишь! Пришлось рассказать ей о моем ночном срыве, о конфликте в семье.
— Окончательно сорвалась, значит… Плохо… Ну что ж, этого и следовало ожидать. После вчерашнего, после нервного потрясения из-за Вольгастра именно этого я и опасалась. Тут уж ничего не поделаешь, Лия! Плохо дело… Очень плохо! Какие могут быть последствия для тебя — ты уже в курсе. Ох, знал бы муж Даи, как ему повезло этой ночью — благодарственными свечками бы весь храм заставил! Первый приступ у таких, как ты, не бывает сильным, иначе бы так легко твой зятек не отделался. В будущем будь очень осторожна. Кто знает: вдруг найдется внимательный глаз, враз высчитают! Уезжать тебе отсюда надо, и поскорей.
— Марида, я сама очень боюсь. Мне страшно. Если бы ты только знала, какая злость, почти безумие охватило меня сегодняшней ночью! Я себя совсем не контролировала…
— Догадываюсь. Но это еще, как говорится, цветочки. Дальше будет хуже. Нельзя тебе дома долго оставаться. Тем более, если учесть, какие у тебя отношения с мужем сестры. Как бы до беды дело не дошло…
— Знаю… Да, Марида, я ж к тебе пришла не только со своими бедами, но и по другому делу. Смотри, что мне сегодня в руки сунули, — и я вытащила из кармана лоскуток выделанной кожи. — Тебе это ничего не напоминает?
Ведунья взяла пергамент, развернула его. Через пару секунд ее лицо изменилось, она буквально впилась взглядом в пергамент, руки у нее затряслись. Она недоуменно поглядела на меня, еще раз перечитала записку и несколько секунд сидела неподвижно, приходя в себя, и собираясь с мыслями. Затем ее внимание переключилось на меня.
— Это…это… Ты где это взяла?! — ведунью как ветром снесло с лавочки. Она вцепилась в меня руками и несколько раз сильно встряхнула, причем хватка у нее оказалась не слабее, чем у давешнего хозяина каравана рабов. — Где взяла, спрашиваю!?
— Марида, успокойся! Да что это с тобой? И что здесь такое написано?
— Где взяла, отвечай?! — продолжала трясти меня ведунья. — Где?! Кто дал?! Как у тебя оказался этот пергамент?!
Ведунью было не узнать. Вечно спокойной, чуть насмешливо-ироничной женщины не было. На ее месте появилась яростная вышедшая из себя фурия, даже как будто совсем незнакомый мне человек. Испугаться ее, я, конечно, не испугалась, но смотреть на ведунью в таком состоянии мне было непривычно. Чтоб хоть немного ее успокоить, пришлось рассказать ей про невольничий караван, про то, как записка оказалась у меня в руке. Марида засыпала меня вопросами: как выглядел тот невольник, сколько ему было лет, один ли он был, сколько охранников в караване, сколько в нем невольников, ну и так далее. На вопросы ведуньи ответила, как сумела. Рассмотрела я тогда немного. Дело даже не в том, что вижу я не очень хорошо. Просто особого желания не было смотреть на людское горе. Оттого в моей памяти не отложилось и половины из того, о чем ведунья меня спрашивала. Поняв, что особого толку не добиться, и поминутно вспоминая Пресветлые Небеса, Марида потащила меня к себе в дом.
— Когда они ушли? — спросила она меня, копаясь в сундуке.
— Часов пять назад. Может и больше…
— Многовато… Ничего, догоним! Снимай свое платье, а вот это — надень! — и ведунья швырнула мне длинную холщовую рубаху, какую обычно носят самые бедные крестьянки.
— Да почему я должна ее надевать? Она мне не нравится, она старая и…
— Во-первых, твое платье слишком яркое, будет выделяться даже в лесу. К тому же тонкий шелк быстро испачкается и порвется… А во-вторых, туда, куда мы сейчас пойдем, необходима именно эта одежда.
— Я никуда не собираюсь идти!
— Мне без тебя не обойтись! Переодевайся побыстрей, время же идет!
— Марида, не сердись, но для меня хватило и прошлого раза, с тем кружевом или как там оно называется… Еще тогда я зареклась на будущее связываться с тобой и с твоими фокусами! И зачем, интересно, я тебе снова нужна? Опять нас какая-нибудь мерзость поджидает?
— Я снова нуждаюсь в твоей помощи.
— Но…
— Не тяни, собирайся. Домой всегда успеешь, да и не очень-то тебя там ждут. Не думаю, что муж Даи все глаза в окошко проглядел, тебя ожидаючи. Да и сестре твоей спокойнее, когда тебя нет дома — ведь ты и ее муженек не выносите друг друга. И вот что, возьми еще эти длинные шпильки, волосы убери в узел. По лесу не стоит идти с распущенными волосами — мало ли где ими зацепишься, а по таким следам нас всегда найти можно, если кто искать пойдет…
Марида права. Вздохнув, я стала переодеваться. Надо же, ведунья просила так, что отказать ей нет никакой возможности. Так обычно высокородные приказания отдают: не можешь им противиться, хоть никак не хочется, а подчиняешься.
Потом мы быстро шли по лесу. Старая ведунья, опираясь на палку, шла куда быстрее меня. Я же, как обычно, вовсю спотыкалась. В нашей местности леса очень густые, чего в них только не растет! Ведунья много лет ходила по нашему лесу, знала здесь каждый куст, каждую ямку…Ну, а я, после того, как мне исполнилось девять лет, и в лесу-то, считай, почти никогда не бывала. Разве что ходила по лесной дорожке к дому ведуньи. Так что ходок в заросших деревьями местах из меня никакой.
— Ты будь поосторожней, — на ходу просила меня ведунья, после очередного моего падения — Спаси нас от того Пресветлые Небеса, но если сейчас ногу растянешь, или вообще ее сломаешь… Что ж я тогда делать буду?
— А куда мы идем? — пропыхтела я.
— Узнаешь в свое время, — бросила мне ведунья. Видя, что я не успеваю за ней, сама стала идти помедленней, и на ходу объяснила мне цель нашей внезапной прогулки. — Нужно догнать невольничий караван. Ты сказала, что они ушли они из Большого Двора часов пять назад. Сейчас лето, ночи светлые, так что гнать их будут еще часа три, до темноты. Как бы охранники не подгоняли рабов, но сотня усталых людей быстро не пойдет. Да и самой охране отдых требуется. На ночевку караван не остановится там, где, кроме них, будут другие люди, то есть, ни в деревеньке, ни рядом с купеческими обозами, ни близко от большой дороги они не встанут. Значит, в любом случае, ночевать будут там, где не любят останавливаться свободные люди, то есть где-то на Болотной Косе. Туда мы и направляемся.
— Марида, расскажи мне, наконец, какое тебе дело до невольничьего каравана? Там что, оказался кто из твоих знакомых? Если ты хотела узнать что-то об одном из невольников, можно было просто попытаться нагнать их по дороге. Лошадь бы взяли, все бы побыстрей вышло… А если мы идем, чтоб попытаться забрать кого-то из невольников, то только напрасно рискуем. Это просто невозможно. Охрану ты там не видела! Сами в два счета можем в караване оказаться, и совсем не в качестве гостей. Выкинь это из своей головы!
— Увидим.
— Болотная Коса большая. Как мы их там найдем?
— Найдем, не сомневайся.
— Но Марида, до Болотной Косы дорога долгая! Мы туда полночи идти будем!
— А кто тебе сказал, что мы пойдем по дороге? Где начинается болото? Верстах в трех от поселка. Дальше дорога сворачивает и идет как бы по дуге, по краю болота. А мы пойдем прямо, по болоту…
— Марида, Пресветлые Небеса! Оно же почти непроходимо! Есть там пара мало кому известных путей через трясину, но об них лишь охотники знают, да и то не все, потому как особого желания посещать это место ни у кого нет. Плохое болото у нашего поселка, топь одна! Туда даже за ягодами стараются не соваться, себе дороже…
— Ну, это кому как! Я дорогу знаю.
— Марида, — меня раздирало любопытство, — Марида, да что такое было написано в той записке, что я тебе дала? Ты просто сама не своя с той поры, как ее прочла! Ну что ты таишься, мне же интересно знать! Расскажи, не тяни, зачем мы туда идем? Что случилось? И кто он, этот человек, из-за которого ты меня рада в болоте утопить?
— Потом. Об этом позже. Я еще сама не знаю ответа на все вопросы.