Против Всеволода в последнее время часто выставляли четверых. Больше – особого смысла нет: обвешанные броней и щитами ратники начинают мешать друг другу. А для меча ведь размах нужен. И быстрая рука. И чтоб – ничего под мечом, под рукою.
Но никогда еще старец не гнал вторую четверку сразу же вослед за первой. Прежде давал передохнуть. Сейчас – не дал.
Всеволод попятился к спасительному дубу – выиграть еще хоть немного времени, отдышаться после первой схватки.
Поздно – от дерева его уже отрезали.
Взяли в кольцо. В квадрат. Встали по четырем концам света. А в центре стрелкой из хитрого заморского прибора, что всегда ищет север, крутится Всеволод. И меч вертит в каждой руке.
Клинки заплясали, зазвенели сызнова.
Первого – Луку – Всеволод повалить все же смог. Внезапным и коварным ударом. Низким – по ногам. Тупая сталь прогудела по дуге над помятой травой. Ударила под щит, в левый понож. Сильно ударила. Подкосила, сшибла не успевшего вовремя подпрыгнуть Луку.
Но тут...
– Иван! – рокотнул голос старца-воеводы.
Лука, прихрамывая и постанывая, отступил, его место немедленно занял новый боец. Десятник Иван.
Вот как! Всеволод бился уже на пределе сил. Вот, значит, как?!
Кто-то дотянулся-таки до правого предплечья, но тупое острие лишь чиркнуло по доспеху, скользнуло в сторону. Удару не хватило мощи.
Но в следующий миг сразу два меча сильно и ладно обрушились на клинок в левой руке. Рука клинок не удержала. Обоерукий воин остался с одним мечом.
Всеволод перехватил рукоять двумя ладонями. Удары его стали реже, но сильнее. Только вот беда – теперь приходилось больше защищаться, чем нападать.
Изловчившись, Всеволод тоже выбил у кого-то меч. Кого-то задел по шелому. Но не сшиб.
А противник, повинуясь очередному приказу воеводы Олексы, перестраивался. Бойцы, что наседали на Всеволода, отступили, хрипло и тяжело дыша. В бой пошла новая четверка. Третья. Свежая.
Ага... Одни, значит, бьются, другие отдыхают. Потом меняются. И снова. На измор берут. И ведь возьмут же!
Всеволод с ног валился от усталости.
И – помогли. Повалили. Сбили.
Зашли-таки сзади. И мечом по хребтине. Со всего маху...
Туп и неопасен, ну, почти не опасен учебный клинок, коли бьешься, не снимая лат. Но по весу-то – как боевой. А если к весу тому приложить силушку богатырскую. А немощных в сторожной дружине не держат. Потому и каждый пропущенный удар выходит... В общем, будто булавой промеж лопаток засадили.
Поднялся Всеволод не сразу. А и не торопили. Дали отлежаться. Отдышаться. Прийти в себя. Сил поднабраться.
Поднесли даже водицы. Шелом сняли. Напоить – не напоили, но прополоскать горло дали.
А вот доспехи скинуть не позволили.
Значит, еще не все. Значит, все только начинается.
Всеволод не видел, как пытливо смотрят на него гости старца Олексы.
Глава 2
– Так это он и есть, мастер Алекс? – к старцу воеводе обращался высокий иноземец с худым носатым лицом. Иноземец говорил с сильным акцентом, по которому без труда можно было распознать германца.
– Он и есть, – кивнул Олекса, не поворачивая головы, – Всеволод Обоерукий. Лучший из всех, кого я смог подготовить. Силен, ловок и отважен. Умен и смекалист. Любую науку схватывает на лету. Язык ваш знает. А в бою равного Всеволоду не сыщется по всей стороже. Волчью стаю в лесу в одиночку изрубит. И с супротивником поопаснее совладает.
– Хорош, – согласился немец. – Долго продержался.
Олекса вздохнул. И – посетовал на хваленого:
– Долго-то долго. Но проку с того немного. Славный вой Всеволод – нечего сказать, да ярости должной ему еще не хватает. Время теряет, вместо того чтобы сразу врага валить.
– Вы несправедливы к своему ученику, мастер, – покачал головой иноземец. – Ярость – дело наживное. А сейчас перед Всеволодом не враг. Не оборотень-вервольф, не кровопийца-нахтцерер, не Рыцарь Ночи. И он это прекрасно знает.
– А я бы предпочел, чтобы он забывал обо всем, беря в руки оружие. В битве, хоть бы даже и в учебной, излишние знания и ненужные размышления вредны и обременительны.
– И снова позволю себе не согласиться. При всем уважении и почтении, мастер Алекс... Умение сохранять трезвость рассудка и хладность крови в горячке боя зачастую бывает полезнее слепой ярости.
– Вы, немцы, всегда ставите рассудок превыше всего, – поморщился старец. – А по мне, тот, кто должен убивать – не важно, нечисть ли, людей ли, – пусть делает это быстро, без раздумий и колебаний. И пусть приучается к тому сразу. Но оставим этот никчемный спор. Я скажу так. Не готов еще Всеволод, к чему будет призван... Недостаточно готов. Но времени для дальнейшего обучения все равно нет. И все равно некому больше вести дружину к Серебряным Воротам.
– Я думаю, он справится, мастер Алекс.
– Будем надеяться, – тихо сказал Олекса. – Ничего иного не остается.
На собеседника он так и не взглянул.
– А сейчас – пора.
– Последнее испытание? – понимающе спросил немец.
– Последнее, – кивнул старец, – испытание.
Всеволод к тому времени снова стоял на ногах.
Мечи еще на земле, шелом – в руках. Но он был готов. Биться с очередной четверкой. И со следующей, и с новой... Но не к тому, что произошло.
Вместо четырех обвешанных доспехами противников против него выступил один. Без лат.
Седой старик выступил. С тяжелым тупым мечом.
И это было хуже всего.
Старец воевода Олекса – боец из бойцов. Это Всеволод знал хорошо. Это хорошо знала вся дружина. Потому как показывал неоднократно Олекса, на что способен. И что должны уметь хотя бы вполсилы, хотя бы в четверть силы воины Сторожи. Учение то давалось тяжело и дорого. И горе было тем, кто по нерасторопности или неразумению попадал на тренировках под меч воеводы. Пусть даже тупой.
Меч Олексы пощады не знал. Меч Олексы калечил и надолго отправлял неловких, непроворных, непонятливых дружинников в избу костоправа-травника. Бывали и убитые. Тогда приходилось искать достойную замену и пополнять сторожное братство новыми воями со стороны.
Зато остальная дружина училась.
А Всеволод был самым способным учеником. Избу лекаря дядьки Михея он по сию пору изнутри не видывал ни разу. Не довелось. Бог миловал.
Олекса подошел ближе.
– Воевода... – Всеволод растерянно захлопал глазами.
Нет, он не испугался. Точнее... честнее – и испугался тоже – дрожь вон какая прошла волной по спине и рукам, но опаска была не только за себя.
– Воевода?!
Ну как же так? Без доспеха, в одной лишь сорочке – и в бой на железе!
И хотя никто никогда в учебных боях не мог даже задеть старого опытного воина, все же...
– Слушай меня внимательно, Всеволод, – голос старца был по обыкновению сух и неприветлив. – Слушай и запоминай. Если что непонятно – спрашивай. Ибо сначала мы будем говорить...
А потом – драться? Всеволод закрыл рот. Подобрался. Он слушал...
– Ты одолел пятерых. Лишил меча шестого. Едва не свалил седьмого. Это очень хорошо...
Пауза. Слова старец ронял, как обычно на важном уроке, – отрывисто и скупо.
– Для обычного воя – хорошо.
Пауза.
– Это неплохо. Для обычного ратника сторожи...
Еще пауза.
– Но мало. Но недостаточно. Для лучшего бойца моей дружины.
Долгая пауза. Всеволод внимал. Такое слушать было приятно. И – тревожно.
– Первое, – Олекса перешел к делу и заговорил быстрее: – Долго возишься. Слишком долго. Непозволительно долго.
Да... На ошибки своим ученикам сторожный воевода указывал всегда. Даже когда те после жестоких тренировочных боев скрипели зубами от боли, обмотанные с ног до головы целебными припарками дядьки Михея.
– Не выжидай, пока ворог истомится, Всеволод. Старайся одолевать в самом начале боя. Супостат, против которого тебе рано или поздно предстоит биться, выносливее человека. Его не вымотаешь. Скорее уж – он тебя. Время всегда будет на его стороне. А потому – если не победишь сразу – сам падешь побежденным после.