– Сам не знаю, что на меня нашло, – продолжал Арторис. – Захотелось посмотреть на эти места, вспомнить последний бой… А ты сам что тут делаешь?
– Пришел помянуть погибших, – усмехнулся Торган. – Особенно своего предка.
И чуть поколебавшись, добавил:
– Странно, но наши желания связаны посильнее, чем может показаться со стороны.
– Да? – удивился Арторис. – Как же?
Торган не знал, переживет ли свой ответ, но отступать не собирался. Недостойно воина умалчивать о таком.
– Потому что Гестар Эданг, мой предок и командир знамени, был тем, кто всадил клинок вам в сердце.
Желтые глаза полыхнули пламенем, мощная фигура на миг напряглась. Затем рыцарь вновь расслабился.
– Гестар Эданг… – задумчиво повторил Сейн. – А я так и не узнал его имени… Помню, только успел удивиться, почему орк бьет чем-то вроде копья, а не ятаганом. К колющему удару я готов не был, и не сумел закрыться.
– Это не копье, – поправил Торган. – Это шедонг, наше оружие. Длинный прямой клинок, длинная рукоять и массивный противовес. Его редко используют, только для поединков и ритуалов. В строю ятаган удобнее.
– А Гестар решил взять с собой на поле боя этот ваш… шедонг? – на незнакомом слове рыцарь на мгновение запнулся.
– Да. У него брат был очень сильным магом, и он зачаровал клинок. Вот почему удар с легкостью пробил доспехи и все, что было под ними.
Черная латная перчатка беззвучно коснулась левой стороны панциря. Торган отвлеченно подумал, что рыцари смерти почему-то всегда ухитряются двигаться бесшумно. Легенды были правы.
– Он выжил? – голос Арториса был подчеркнуто равнодушным.
– Нет. Примерно пару секунд спустя после удара ему в голову попал арбалетный болт.
Снова наступило молчание. Торган пожалел, что рыцари смерти практически никогда не снимают шлемов – как понять, о чем думает собеседник?
Впрочем, есть ли лицо под забралом? Или просто голый череп?
– Какой-нибудь менестрель сочинил бы по этому поводу целую балладу, – медленно сообщил Сейн. – Убитый двести лет назад воин вернулся из мертвых, и отомстил потомку своего убийцы.
Отомстил?
Торган незаметно потянулся к ятагану. Он сомневался, что справится с Арторисом, но твердо знал, что воину следует погибать в сражении.
– Только жизнь – не баллада, – завершил фразу рыцарь. – Я не вижу причины, почему кто-то должен умирать из-за событий такой давности. Тем более, что убийца пережил меня на пару секунд.
Он легко поднялся, и орк вновь удивился тому, как беззвучно Арторис двигается в доспехах. Повинуясь импульсу, Торган тоже встал; рыцарь оказался выше его на голову.
– Я боялся встречи с прошлым, – неожиданно сказал Сейн. – А встретил живого… и страх пропал. Спасибо, воин из рода Эдангов. Вряд ли я что-то могу для тебя сделать. Разве что поговорить с Повелителем Мертвых о твоем посмертии.
Орк невольно вздрогнул. Ничего себе услуга. Особенно если учесть, что в ближайшие полвека он в царство Синкэна не собирался.
Арторис взлетел в седло.
– Кто знает, может мы еще встретимся, – заметил Торган.
– Кто знает? – эхом отозвался Сейн. – Может в следующий раз и ты будешь носить черные доспехи.
И с этим своеобразным прощанием рыцарь смерти растворился в ночи.
Торган сел на место и шумно вздохнул. Рассказать – не поверят. Может, все-таки стоило пару амулетов у дяди Даргажа попросить? А то еще явится кто-нибудь из великих шаманов, которые тоже здесь полегли…
Четыре дня спустя Сейн Арторис ехал по равнине, разделявшей Эрцет и Горы Троллей. Впрочем, Эрцета уже давно не существовало; рыцарь называл так здешние места просто по привычке.
Ночную тишину нарушало лишь цоканье копыт. С грустной иронией Арторис подумал, что самого лучшего и верного коня он обрел только после смерти.
Зверь тоже не принадлежал к миру живых, как и его хозяин. Но и нежитью не был: острое чутье на мертвецов Сейн приобрел после своего воскрешения. Просто… существо. Очень умное, послушное и сильное. Рыцарь привязался к коню; больше ему просто не к кому было испытывать сильные чувства.
У всех рыцарей смерти были такие кони. Они не распространялись о том, откуда брали. Да и мало о чем рыцари вообще говорили, особенно о том, как стали такими.
Впереди в воздухе разлилось серебристое мерцание. Конь остановился сам, не дожидаясь, пока всадник натянет поводья.
Арторису это сияние было хорошо знакомо – он уже видел его. Раньше.
В ночь своего обращения.