Не слышали мы речённого слова, (антистрофа 1)
Пифии воли не ведаем мы;
От Омфала святых алтарей, скрытых мраком,[4]
С замирающим сердцем ожидаем мы знака,
Души наши от страха разорваться готовы,
Да не станет то слово предвестием тьмы.
О, не мужем зачата ты, и Бог, (строфа 2)
Воплотившись, со смертной женой не возлёг,
Но из светлой Зевса главы ты зарницей ослепила Олимпа чертог;
Ты Бога дитя, мать тебе не нужна,
Если наша жизнь хоть немного ценна,
Не пускай к нам смерть на порог — не мила тебе мёртвых страна.
Сжалься, царица, ожидает нас плен, (антистрофа 2)
Не позволяй волне новых разрушить стен,
В смертный бой не веди слуг твоих, ведь нет за нами измен;
Не ценою пролития крови свободу дай,
Рук, покорных тебе, убийством людей не пятнай,
Пусть не смертию дев мы у моря твой выкупим храм и твой край.
Мать-земля и высокая твердь! (строфа 3)
Скорее пошлите смерть
По следу врага, чтоб вам не сгореть и вашим созданьям!
Он сгубит цветы и плоды,
Погубит все ваши труды,
Блуждать детям вашим прекрасным во тьме беды и страданья! 180
Он вырвет рассвету глаза; тишина
Воцарится на землях, где бодрая песня слышна!
Небо! Земля! Помоги! (антистрофа 3)
Громко запели враги,
Звуки визгливы и грубы, нет в них веселья и лада;
О Бог величайший, запрет
Дай смерти, вставшей на след;
Всегда её псы голодны, не вымолить жертве пощады;
Сломай его лук, ослабь его руку,
Скрути его ноги, что топчут округу. 190
Отец, две волны уж вредили нам, (строфа 4)
Не позволь ударить нас третьей:
Сгинет внуком твоим построенный дом,
Все его позабудут имя;
Ты найдёшь ли замену своим сынам,
Которых не спас от смерти,
Иль народов утешишься новых ростком,
Когда наше увянет племя?
Был прекрасного сада первый росток (антистрофа 4)
От корня жестоко отторгнут 200[5]
Сильной, быстрой десницей того, кто любил,
Ночь наполняя дыханьем;
Его губы — как быстрый, ревущий поток,
Их касаньем был сразу согнут
Нежный, стройный побег, что красою манил,
И любовь смешалась с страданьем.
Ибо Бога уста целовали её; (строфа 5)
Он речёт — и сыплются листья,
И проснулась зима, как будто на зов,
От шагов его в Севера странах. 210
И вторая несчастна на ложе своём,[6]
Хоть Любовь постелила ей вместе
С другом утра, лучшим из женихов,
Что красой схож с рассветом багряным.
Попалась Прокрида, хоть очень умна, (антистрофа 5)
В сети двойного обмана,
Ей святое копьё отворило кровь,
Своих рук подарком убита.
Лжи и хитрости сети ставишь ты нам,
Ловко строишь коварные планы, 220
Погонять ты привычке верна, о Любовь:
В величаньях ничто не забыто?
Был тобой наконечник заточен, (строфа 6)
Что в росах её поразил,
Во влажной и узкой лощине,
Виноват в том супруг — и ты.
И когда на утёсе непрочном,
Подточённом волной, он грустил,
Ты его подтолкнула к пучине,
Жертвой морю — вниз, с высоты. 230
Но довольно нам серого горя, (антистрофа 6)
Что темнило собой царский дом,
На ветвях лишь цветы увяли,
Зелен ствол, полон жизненных сил.
Всеведущий, премудрый, опора
Для нас всех! Пусть на древе твоём
Листья вечно нас осеняют -
Это древо твой сын посадил.
ЭРЕХТЕЙ
О дочь Кефиза, с первых дней я знаю,
Что ты мудра, жена мне и царица, совершенна 240
Душой; ни в дни минувшего безветрия, покоя,
Ни в дни, когда вихрь смерти зло нам навевал,
Гордыни семена в твоём не прорастали сердце,
И страх не гнул души, как у людей, что мыслью
Пред небом заносились, в призраке величья
Уж неспособны Высших чтить; а ты всегда
Спокойна, в радости дни горькие жалея,
И в чёрный день признательна минувшим благам.
Я не боюсь, в тебе не сомневаюсь,
Что ты окажешься слабей судьбы и рока твоего: 250
Он послан свыше той, что выше и сильнее
Иных всех жён; тебе скажу я слово,
Святая и любимая, какое лишь мертвец потерпит,
И ты умрёшь при жизни — люди назовут
Тебя живой и вместе мёртвой. Всё же опасаюсь
Тебя сразить до времени своим же языком,
Устами, из которых слышала слова любви.
Труда такого Бог иль человек не выполнял,
И языки людей такого не рекли, и только я
Сказать тебе обязан, пусть и с отвращеньем, 260
Слова, что как могильный камень тяжелы.
ПРАКСИТЕЯ
Ты слова не отыщешь в человечьей речи,
О царь, что от тебя и от Богов услышать
Я не готова радостно, и не решусь вовеки
Возненавидеть слово тех, кого люблю;
И если мое сердце непокорно будет,
Ответит злобой — не считай женой меня,
За нищенку держа, которую рукой своей
Из милости кормил, но, не найдя покорства,
С позором прочь изгнал и вмиг забыл. 270
ЭРЕХТЕЙ
О, чьим дыханием родилось слово это,
В чьём сердце форму обрело? Готов язык
Скорее оторваться от трепещущих корней,
Чем этот яд, огонь тебе излить на сердце.
ПРАКСИТЕЯ
Но если о кровавой жертве говоришь, и если я
Средь всех для смерти избрана за город,
Спасти тебе любимый город твой, то знай -
Я счастлива погибнуть за живое семя.
ЭРЕХТЕЙ
О Солнце, сеятель, как родило ты слово,
О Бог, зачем его в уста мои вдохнул? 280
Из храма тьмы, не света изошло оно.
ПРАКСИТЕЯ
Какое же предвестье от средины алтаря
Тебя сразило, словно заклинанье злое,
Без крыльев что летит губить людей? Ну, говори!
ЭРЕХТЕЙ
Во — первых, знай: твоей не жаждут Боги крови.
ПРАКСИТЕЯ
Теперь мне весть грознее кажется, чем самому тебе.
ЭРЕХТЕЙ
Опасность чувствуешь, хотя не разумеешь.
ПРАКСИТЕЯ
Меня увидеть мёртвой — не того боишься ты?
ЭРЕХТЕЙ
Ты не умрёшь, но кровь отдашь могиле.
ПРАКСИТЕЯ
Намёк туманен: что же может хуже быть? 290
ЭРЕХТЕЙ
Увы, не знаешь ты; и горе мне — я знаю.
ПРАКСИТЕЯ
Что ж, продолжай, пусть и меня накроет горе.
ЭРЕХТЕЙ
Отныне быть стране в кровопролитии виновной.
ПРАКСИТЕЯ
Стоять вовеки ей, кто б кровью ни истёк.
ЭРЕХТЕЙ
О Боги, мне осталось лишь сказать — и застонать.
ПРАКСИТЕЯ
Рыдая, говорить? Такого слова не отмыть слезами.
ЭРЕХТЕЙ
Увы тому, кто над словами вынужден рыдать, увы!
ПРАКСИТЕЯ
Пятно какое хочешь причитаньем удалить?
ЭРЕХТЕЙ
Пятно кровавое, увы, слезами не свести.
ПРАКСИТЕЯ
Взялось откуда? Как — кровь моя и вместе не моя? 300
ЭРЕХТЕЙ
Тогда услышь, пойми, что изо всех людей,
Что слышат это слово, должен я один
Омыть слезами весть благую; я и ты, жена,
Завоем, слыша песни счастья, и начнём
Стенать, увидев радость преданных друзей;
Все, кроме нас, хоть любим мы не меньше
Афин святыни, перед нашими глазами
Воспрянут духом, и пред нами вознесут
Богам хвалы, а мы не сможем славить, ибо
Всем жизнь детей дарована, родного цвета, 310
Плодов от их семян, всей жизни урожая,
Надежды; мы ж плодом всей жизни долгой
Из тех же рук сполна получим смерть,
Детоубийство, пустоту, проклятья и тревоги,
Крушение на суше и на море; так чему
4
имеются в виду Дельфы, священный город Аполлона, где находился идол «пуп земли» (омфалос).
5
описана история дочери Эрехтея Орейтейи. Ее похитил бог северного ветра Борей и унес в свои владения. Там она родила ему сыновей (Бореады — Калаид и Зет).
6
Прокрида обручилась с Кефалом, но по пути к невесте тот был похищен богиней зари Эос (Авророй). Кефал не захотел оставаться с богиней, и в наказание она наделила его подозрительностью и ревнивостью. Обиженная им Прокрида ушла в леса служить Артемиде, и богиня подарила ей волшебное копье, поражающее любого по мысленному приказу хозяина. Раскаявшийся Кефал отыскал Прокриду и помирился; но когда он однажды бродил по лесам, охотясь, Прокрида стала искать его, и Кефал, приняв жену за оленя, пронзил ее волшебным копьем (боги не прощают равнодушия к себе…).