Кретьеновский «Клижес» — это не только рассказ о силе любовного чувства, о его правомерности и его границах. «Клижес» — это также роман о правах императорской власти, и опять-таки о ее пределах. То, что эта проблема не просто мимоходом намечена поэтом, а является для него одной из важнейших, подтверждается всем содержанием книги. Показательно, что ратные подвиги протагонистов (а «Клижес», несомненно, является рыцарским романом, и воинским свершениям героев уделено в нем заметное место) мало связаны с их внутренним миром, с их любовными переживаниями. Здесь нет ни проверки своего любовного чувства, ни испытания чувства партнера. Здесь есть лишь рождение любви к рыцарю благодаря всему Комплексу его душевных и чисто воинских достоинств, есть и цепь подвигов во имя не морального завоевания возлюбленной, а буквального ее отвоевания, отнятия у опасного и предприимчивого соперника. Но об этом — ниже.
Французский исследователь Антим Фуррье в своем интереснейшем и строго документированном анализе реального политического подтекста «Клижеса»[211] верно указал на целый ряд политических событий 70-х годов XII столетия, отложившихся в романе Кретьена де Труа. Как известно, в это время развернулась ожесточенная борьба императора «Священной римской империи» Фридриха Барбароссы с союзом североитальянских городов, так называемой «Ломбардской лигой». В ходе этой борьбы император Запада искал поддержки у императора «Востока»: одно время шли переговоры о браке одной из дочерей Барбароссы с сыном Мануила Комнина Алексеем (этому не мешал тот факт, что мальчику было тогда лишь два года). И если брак этот и не состоялся в действительности (через десять лет Алексей обручился с дочерью французского короля Людовика VII Агнесой), в романе отразилось это сватовство: дочь германского императора Фенисса получает в мужья императора из Византии. Еще показательнее изображение в романе вражды отца Фениссы с. Саксонским герцогом. Здесь Кретьен очень точен, он писал, что называется, по горячим следам. Конечно, было бы слишком смелым утверждать, что германский император в романе — это непременно Фридрих Барбаросса: уж слишком неиндивидуализированными чертами и расплывчатой обобщенностью обладает его образ. Со значительно большим основанием можно отождествить Саксонского герцога с главой династии Гвельфов (или Вельфов) Генрихом Львом (1129—1195). Показательно, что в романе сам герцог показан скупо. Он как бы за кулисами; действует не он, а от его имени — его племянник, который и вступает в бой с Клижесом и его греческими рыцарями. Из этой схватки саксонец выходит побежденным. Такая осторожность Кретьена понятна: Генрих Лев был могущественнейшим в свое время феодалом, не боявшимся соперничества с самим Фридрихом. Он был политиком решительным и смелым, способным и на риск, и на тонко продуманные действия. Эта значительность Саксонского герцога не раз в романе подчеркнута: германский император боится его отрядов (см. ст. 3390—3394) и без помощи греческих рыцарей не смог бы справиться с саксонцами. Лишь в конце эпизода Клижес вступает в схватку с самим герцогом и вышибает его из седла, завладевая его конем. После нового поединка, не выдержав стремительного напора юноши, скрепя сердце герцог признает свое поражение.
Вряд ли Кретьен боялся, что Генрих Лев узнает себя в персонаже его романа. Осторожность поэта говорит в данном случае о другом. Это свидетельство того, как наш поэт понимал правдоподобие в художественном произведении. Он взял у исторического лица, своего современника, некоторые внешние черты и перенес их в роман, но он, конечно, не хотел выводить в нем на сцену всем известного Генриха Льва; ему был нужен обобщенный образ своевольного решительного феодала, и реальный герцог Саксонии дал ему материал для создания такого образа. Саксонский герцог побежден в романе Клижесом, он уступает молодой удали и отчаянной смелости героя (объясняемой еще и любовью), а также его военной хитрости. Но он отважно сражается и он вполне достойный противник. Германский же император изображен нерешительным и слабым, нуждающимся в помощи и повсюду ищущим союзников. К тому же он ненадежный партнер, он может не сдержать данное обещание, нарушить клятву. Поэтому германский император не вызывает у Кретьена сочувствия (это вполне отвечало позиции и французского и английского дворов: ни Людовик VII, ни Генрих II Плантагенет не вмешивались во внутригерманские конфликты, да и не считали императора своим сюзереном). С точки зрения поэта Саксонский герцог имеет основания быть недовольным императором и имеет основание для войны с ним: ведь Фенисса была ему обещана, возможно, он был с нею обручен. И он наверняка победил бы германца, не окажись здесь Клижес.
211