Когда говорят об отражении в романе византийской действительности, обычно обращают внимание на тот факт, что поэт не только описал некоторые художественные памятники Константинополя[214], но и некоторые сооружения, которые должны были восприниматься европейцами как загадочная диковинка. Это, например, рассказ о создании гробницы мнимо умершей героини, а также описание той башни, в которой скрываются где-то в окрестностях столицы Клижес и Фенисса. Кретьен подробно повествует о расписанных искусным художником стенах, о потайной лестнице, об удобных покоях, отапливаемых теплой водой, циркулирующей под полом, о ваннах и т. д. Как заметил Ж. Стиннон, «писатель должен был обладать широкой и разнообразной информацией о византийском искусстве и Константинополе; он мог почерпнуть ее из устных или письменных описаний путешествий, из непосредственного обращения к произведениям искусства, короче говоря, он должен был располагать запасом сведений, свойственных человеку высокой культуры и изысканного вкуса»[215].
Для нас важны не только знания и этот вкус, но и смысл локализации событий на Ближнем Востоке. Локализация эта, как нам представляется, далеко не случайна. Она продиктована все тем же настороженным и даже враждебным отношением к Византии, которое типично для довольно многих литературных и исторических памятников того времени. В изображении Кретьена в Константинополе царят ужасающее зло и возмутительные беззакония. Узурпатор Алис обрисован почти гротескно (особенно его конец, он умирает от апоплексического удара), под стать ему и его окружение. Показательно, что отвратительное и жестокое надругательство над телом мнимо умершей Фениссы, вызвавшее такое возмущение придворных дам императрицы и самого Кретьена, происходит как бы с ведома и поощрения Алиса и его приближенных. Но еще существеннее, с точки зрения поэта, двойное нарушение Алисом права престолонаследия. Во-первых, Алис обманом завладевает константинопольским троном, в обход своего старшего брата Александра; тот прощает ему это и становится его соправителем (что тогда случалось довольно часто), но берет с него обещание не жениться и не иметь детей, дабы не создавать препятствий возведению на императорский трон законного наследника, Клижеса. Но Алис, подстрекаемый окружающими, нарушает и этот уговор и сватается к Фениссе. Это в какой-то мере оправдывает Клижеса, оправдывает его обман, отсутствие у него угрызений совести и какого бы то ни было чувства вины.
Таким образом, поведение Алиса не удовлетворяет правовым нормам эпохи. Причем осуждается он значительно более резко, чем германский император.
Двум императорам в романе Кретьена противостоит третий. Это король Артур. Противостоит не непосредственно (до столкновения ни с одним из них дело так и не доходит, хотя Артур собирает войска против узурпатора Алиса), а в моральном плане. Королевство Артура описано в романе дважды: сначала там приобщается к рыцарскому миру отец героя Александр, затем — сам Клижес. Тут следует обратить внимание на мысль, высказанную поэтом в прологе книги. Она многое объясняет в идейной концепции Кретьена де Труа. Мысль эта — об определенной преемственности рыцарских добродетелей. Родиной рыцарства поэт называет Древнюю Грецию, откуда рыцарство перешло в Рим, затем во Францию, т. е. в Западную Европу. Соответственно описаны в романе «империи» — Византийская, Германская и артуровская. Последняя — это, конечно, вымысел, воплощение той моральной утопии, о которой говорилось выше. Но вот что следовало бы попутно отметить. Здесь, в этом романе королевство Артура уже теряет свою топографическую и временную неопределенность. Артур имеет столицей Лондон, а не Камелот, границы его владений можно было бы нанести на карту Европы того времени. Причина этих изменений (которые в рыцарском романе XII в., вероятно, уникальны) понятны: поэту нужно было крепко привязать утопическое королевство Артура к европейской действительности 70-х годов. И вот что из-за этого произошло: из романа совершенно исчезла фантастика, исчезли заколдованные замки, очарованные леса, исчезли странные превращения, загадочные существа, карлики и великаны. Все диковинное и необычное, о чем рассказывается в романе, оказывается не плодом колдовства, а результатом разносторонних знаний и мастерства, — и одурманивающие напитки, и потайные двери, и чудесным образом отапливаемые покои. Просто эти знания и умения — удел немногих. Итак, отсутствие кельтской феерии, как следствие введения в роман актуальной политической проблематики, отличает эту книгу от всех других произведений Кретьена де Труа в жанре рыцарского романа.
214
См. по этому поводу: