В качестве дополнительного элемента эффективного ведения дел Макс Кесслер снимал на пленку чеки, полученные от клиентов, а сами чеки относил в банки, которые постоянно менял, переезжая из штата в штат. Затем он переводил деньги в швейцарский банк, по его мнению остававшийся самым надежным, несмотря на недавние проблемы в связи со счетами, относившимися к холокосту. Отец Макса открыл счет в женевском банке «Баэр и Сай» в 1945 году, то есть когда Макс родился. И у них ни разу не возникло никаких проблем, и они ни разу не столкнулись с бестактностью или неблагоразумием служащих. Старший Кесслер вел свои дела напрямую с Джозефом Баэром, Макс — с его сыном Фрицем.
Для Макса доверие было ругательным словом. На восточной и западной стенах дома имелось только по одному чердачному окну, и оба были затянуты поляризационной пленкой. Улица, на которую выходила задняя стена, заканчивалась тупиком, и Макс распорядился установить там инфракрасные камеры. Каждый день он проверял свой дом на предмет электронных жучков, а также установил на внешних стенах шесть цифровых камер наблюдения. И даже не рассматривал возможность использования мобильного телефона или «электронного помощника».
Один из университетских преподавателей Макса как-то раз сказал своему коллеге по поводу эссе, написанного аккуратным почерком с крошечными буковками, что это произведение асоциального противника технического прогресса. Сокурсники по большей части считали Макса чудаком и старались держаться от него подальше.
В этот конкретный день Макс отправился на ланч в «Леопольд», маленькое кафе-ресторан, расположившееся во дворе неподалеку от Кадис-элли, узкой пешеходной улочки рядом с М-стрит. Он заказал то, что обычно ел днем: мидии в белом вине с приправленным зеленью картофелем, шоколадный мусс с ореховым мороженым и немецкий кофе с вишневым бренди, сахаром и взбитыми сливками — единственная ситуация, когда он употреблял спиртное в каком бы то ни было виде.
Без пяти два Макс Кесслер завершил трапезу, заплатил, оставив полагающиеся чаевые, и прошел по Кадис-элли до М-стрит. Ровно в два часа дня черный «линкольн таун кар» проехал по М-стрит на запад и остановился у тротуара около Кесслера. Макс открыл заднюю дверцу и уселся на черное кожаное сиденье.
— Третий участок, — сказал он, и машина покатила вперед.
Третьим участком была парковая скамейка на Национальной аллее перед Музеем естественной истории, прямо напротив Смитсоновского института. Чтобы попасть туда, требовалось проделать сложные маневры по лабиринту вашингтонских улиц с односторонним движением. Машина остановилась перед музеем со стороны Мэдисон-драйв, Кесслер перешел на другую сторону и свернул на широкую дорожку, усыпанную гравием. Как обычно, трава в аллее была пятнистой, коричневой оттого, что за ней никто не ухаживал, и сожженной солнцем, собачьими экскрементами и мочой, не говоря уже о мусоре, что, в общем, было неудивительно после одиннадцатого сентября, когда городские власти убрали все урны, посчитав их потенциальными целями для орд смуглых террористов.
Макс посмотрел вдоль аллеи на Капитолий, думая о том, что именно в Конгрессе и сенате заседают настоящие террористы. Кесслер называл их деятельность «терроризмом жадности и глупости». Впрочем, это не имело значения. У него имелись досье на каждого, к тому же он заработал кучу денег, продавая их секреты тем, кого они интересовали.
Кесслер сел на обозначенную скамейку, сложил маленькие руки на коленях и стал ждать. Через пять минут его будущий клиент опустился на скамью рядом с ним. Он оказался крупным мужчиной, высоким, широкоплечим, в дорогом, сшитом на заказ костюме, в котором он выглядел как адвокат или банкир. Картину дополняли сильный загар, выгоревшие на солнце волосы и светло-голубые жесткие глаза.
— Что вам известно про Ангела Гусмана? — спросил мужчина с жесткими глазами.
— Очень многое, — ответил Кесслер, подготовленный к этому вопросу.
— Расскажите.
— Он мексиканский военачальник. Со стороны отца является внебрачным внуком доктора Арнульфо Ариаса, который три срока был президентом Панамы. Со стороны матери он внук проститутки из города Мехико. Гусмана считают абсолютно безумным. Он собирает изуродованные половые органы своих врагов так же, как солдаты коллекционировали во Вьетнаме уши. Кроме того, он последний из великих кокаинистов, людей вроде Пабло Эскобара[9]. Гусман хочет использовать все свои деньги и власть, чтобы превратить Юкатан в отдельный штат, а после организовать Мексиканскую революцию. По общему мнению, он мечтает стать королем.
9
Пабло Эмилио Эскобар Гавирия — колумбийский наркобарон. Эскобар вошел в историю как один из самых дерзких и жестоких преступников XX века не только Колумбии, но и всего мира.