— Если всё равно будет больно, — сказал Шадрак, пока санитар плотно перевязывал обрубок, — лучше не тянуть.
«Хороший совет, — подумал он. — Полезен в гребаной куче случаев».
Через час вернулся Горгонсон и осмотрел рану.
— Сам всё сделал?
— Показалось, что так будет лучше, — ответил Медузон.
— Ты не хирург, — указал апотекарий.
— А я и не претендую. Но твой парень явно собирался обстругивать меня до тех пор, пока не остался бы один позвоночник да челюсти.
Горгонсон нахмурился.
— Учитывая обстоятельства, мы делаем всё возможное.
— Знаешь, он за десять минут измордовал меня сильнее, чем гребаные Сыны Хоруса смогли бы за неделю.
— Даже не шути над этим, — прошипел Горгонсон, яростно уставившись на него. — Чтоб тебя, Шадрак, не смей так говорить об этом вслух.
— Тебе кажется, что я не разгневан? — спросил Медузон. — Я уже за пределами ярости. В совершенно другом месте, тут только раскаленный добела жар и кипящая кровь. Я собираюсь прикончить и сжечь каждого из проклятых ублюдков. Приделай мне новую руку, и я тут же этим займусь.
Апотекарий помедлил. Они знали друг друга двадцать четыре десятилетия, и Горан Горгонсон, как и Шадрак, был Буреносцем, сыном Терры. Они сражались бок о бок в Объединительных войнах, а после вознесения Горан решил присоединиться к клану Локопт, который крепче остальных помнил о терранском аспекте основания легиона и уважал его. Но при этом апотекарий сменил имя на Горгонсона, чтобы выказать почтение примарху.
— Гнев ничем не поможет нам, земной брат, — тихо произнес Медузон, — только похоронит ещё надежнее. Гнев слеп, им руководствуются одни лишь глупцы. Я приберегаю его для смертельных ударов. Нам нужны холодные головы и ясные мысли. Речь идет о выживании, восстановлении, перестроении. Терра свидетель, восстановление нам удается превосходно — мы мастера этого дела, так воспользуемся же своими преимуществами.
— Они созывают совет, — произнес Горгонсон.
— Кто «они»?
— Отцы кланов.
— Совет кланов? — переспросил Шадрак. — Во имя Терры, ради чего? Кровные узы и происхождение здесь ни при чем.
— Уверен?
— Отцы кланов собираются принять командование? Коллективное командование?
— Думаю, да. В отсутствие… — Горан помедлил. Некоторые слова было слишком сложно произнести, некоторые имена было слишком тяжело вымолвить. — Отцы кланов пока что возьмут всё под контроль. Разве это не успокаивает, не придает уверенности? Они — ветераны, знающие…
— Только Совета кланов нам не хватало, — перебил Медузон. — Руководящий комитет? Бессмысленно. Нам нужен один определенный лидер.
— Не знал, что ты стремишься в командиры, — заметил Горгонсон.
Удивленный идеей друга, Шадрак какое-то время обдумывал услышанное.
— Не стремлюсь, — ответил он. — Никогда об этом не думал. Просто знаю, что нам нужно что-то прямо сейчас. Кто-то нужен. Иначе мы погибнем, превратимся в расколотые черепки.
Горан вздохнул.
— Любой апотекарий, даже самый лучший, скажет тебе, что можно пересадить потерянную руку, но нельзя пересадить потерянную голову.
— Значит, нужно научиться, — ответил Медузон.
За Горгонсоном стоял сервитор, державший на подносе аугментический протез.
— Ничего навороченного, — произнес апотекарий, доставая скребок и нейропаяльник. — Прокладочного биоматериала тоже не осталось, так что придется ждать, пока само приживется. Не напрягай кисть, она будет слабой. Возможно, несколько месяцев. Дай ей приработаться, излечиться.
Шадрак кивнул.
— Просто залатай меня, — ответил он. — Уверен, впереди много недель спокойного отдыха, так что всё заживет.
— Он мертв? — тихо спросил Горан, приступая к работе.
— Да.
— Ты точно знаешь?
— Амадей сказал мне, — ответил Медузон. — У него было подтверждение с поверхности.
— И лорд-командующий Амадей тоже мертв, — пробормотал апотекарий.
— Да, я видел это. Но его слово живет. Горгон погиб, нашего приемного отца Амадея тоже больше нет. Теперь нам остается лечь и умереть вместе с ними — или научиться пересаживать головы.