— Капитан Медузон должен знать свое место, — перебил Виркул.
— Он не единственный офицер Десятого, согласившийся с нами, — указал Гвардеец Ворона.
— Но я делал это громче всех, поэтому сейчас высказываю наше мнение, — добавил Шадрак. — Восемь недель на уцелевших кораблях, бок о бок с братьями из других легионов. Разумеется, мы общались. Очевидно, что…
— Знай свое место, Медузон, — более решительно произнес Отец клана Атраксиев. — Знай свое место, терранец.
— Я прекрасно знаю свое место, — возразил Шадрак. — Сейчас, например, я стою где-то посреди пустоши на краю Галактики, а кругом воняет серой. Итак, любая задержка только ослабит нас. Мы уже не те, кем были, и никогда такими не станем. Гвардия Ворона готова сражаться. Использовать партизанскую тактику, если понадобится.
Далкот кивнул.
— Саламандры тоже готовы, — добавил Медузон.
Нурос, старший по званию из присутствующих воинов XVIII легиона, кивнул следом.
— Здесь обсуждаются дела Совета кланов, — сказал Лорсон Отринувший Плоть.
— И кажется, что Совет не понимает, в чем дело, — ответил Шадрак. — Когда мы проигрывали в войне, нас возвращали в анклавы и переформировывали. Нас делали сильнее, чем прежде. Но теперь нам недоступна подобная роскошь. Напомните, что мы делаем, когда проигрываем на поле боя вдали от анклавов?
— Восстанавливаем всё, как можем, — произнес Карел Мах. — Делаем полевой ремонт. Максимально используем доступные ресурсы.
— Сейчас мы в такой же ситуации, — указал Шадрак. — И что нам доступно? Славное братство других легионов. Возможность научиться чему-то, изменить себя, перестроиться в нечто неожиданное для предателей.
— Довольно! — рявкнул Джебез Ауг, железный отец из клана Сорргол, рожденный на Медузе. Почетный статус давал ему огромное влияние. — Ты позоришь наш клан неуместными замечаниями, терранец.
— Я говорил только с уважением, — возразил Медузон.
— Ты выказал чрезвычайно мало уважения Совету, — произнес Аан Колвер, Отец клана Унгаварр.
— Именно так, потому что вы его и не заслуживаете, — заявил Шадрак. — Я говорил с уважением к нашему генетическому повелителю.
— Немедленно выведите капитана отсюда, — приказал Виркул, обращаясь к Аугу. — Ему нужно время, чтобы успокоиться и смирить непослушный язык.
— Что за игру ты ведешь? — спросил Ауг, окруженный аурой гнева, словно силовым щитом. Они с Шадраком стояли на едком берегу серного озера, и кислотная дымка клубилась вокруг, как дым над полем боя.
— А что? Надо было язык прикусить? Даже сейчас, в нынешнем положении?
— Отца клана Сорргол здесь нет, — напомнил Джебез. — Ты опозорил нас на глазах…
— Я тебя опозорил? — Медузон покачал головой. — Это действительно имеет значение сейчас? В чем постыдность открытого выступления? Судьбы на небесах, мы уже достаточно опозорились! Отцы кланов слепо шарят вокруг, пытаясь найти то, что мы утратили навсегда. Пока они примут решение, нас уже обнаружат и перережут. Или, если они всё-таки примут решение, оно окажется неверным, и нас всё равно перережут!
— Нам нужно объединиться, Шадрак, — ответил железный отец. — Хотя бы ради боевого духа.
— Согласен. Но под одним военачальником, с единой целью.
— Единый лидер? — горько усмехнулся Ауг. — И кто же?
— Может, ты?
Джебез сплюнул и отвернулся.
— Никто не хочет, — сказал Медузон. — Никто из нас. Ни один капитан, ни один железный отец. Вот почему Отцы кланов приняли командование — от них исходит ощущение безопасности, цельности, скрепленное нашим кровным родством. В нынешние времена потерь мы ищем уверенность в братских узах. Но Отцы принимают групповые решения, поэтому никто не взваливает груз ответственности на себя одного. Никто, чтоб их, не хочет! Потому-то никто и не выступает вперед, и не призывает собраться вокруг него.
Шадрак посмотрел на Ауга.
— Никто не хочет, чтобы в нем увидели человека, который пытается заменить Горгона. Никто не желает заменять Амадея ДюКаина. Никто не хочет показаться настолько дерзким и нахальным. И я это понимаю.
Медузон помолчал.
— Но нам нужно снова поднять бурю. Никто не желает командовать. Никто не хочет показаться высокомерным наглецом, вообразившим, что справится с ролью примарха. Но речь идет не о желаниях, или гордости, или тщеславных амбициях. Речь идет о необходимости.
— Такие разговоры погубят тебя, терранец, — заметил Джебез.
— Нет! — рявкнул Шадрак, указывая в сторону монастыря. — Такие разговоры погубят всех нас!