Так, постепенно, к нему вернулась крепость тела. Что до разума, то и здесь Джебез медленно становился тем, кем был давно, кем был недавно, и кем ещё мог стать вновь.
Возможно, со временем этот процесс удалось бы завершить и на борту «Железного сердца», но из-за нехватки… в общем, всего, появились сомнения. Горгонсон был компетентным апотекарием, но нужды Ауга не ограничивались вопросами плоти. Они углублялись в запутанные, проблемные соединения с машиной. Когда-то Легион решал эти вопросы с легкостью, но теперь последним выжившим приходилось убегать из гавани в гавань, выпрашивать то, что не удавалось украсть, и проглатывать обиды, стараясь, чтобы гордость не встала поперёк горла.
Подняв глаза от подноса с едой — пластины, на которой лежали безвкусные пустотные сухпайки, — Джебез увидел чернёно-стальной профиль Горана Горгонсона. Апотекарий смотрел на него.
— Что? — спросил Ауг.
— Мы в зоне видимости Льякса, господин фратер, — слегка поклонившись, произнёс Горан. — Я подумал, что вы хотели бы это узнать.
Железный отец кивнул. Путешествие от флота Медузона до Льякса на эскортном фрегате «Даннанг» заняло куда больше времени, чем он надеялся. Впрочем, теперь все путешествия затягивались, ведь кораблям приходилось прорываться через трясины истерзанного варпа. Поэтому услышать о том, что цель достигнута, было и вправду приятно. Сейчас перелёты давались не так легко, как в прошлом.
— Есть сообщения от магоса? — пробормотал Ауг.
— Пока нет. Мы вызываем его.
Взяв поднос, Джебез поставил его на столик рядом со своим наклонным креслом. Были времена, когда обратиться к боевому брату сидя стало бы немыслимым нарушением этикета. Теперь это обернулось просто очередным напоминанием об унизительном положении Ауга.
— Ты все ещё злишься на меня.
Горгонсон запнулся лишь на микросекунду.
— Не понимаю, о чем вы.
— Ты считаешь, что мог бы восстановить мою плоть, — железный отец, слегка поведя плечом, ощутил, как заедает стальной шарнир-переходник. — И ты считаешь, что нам не следовало покидать военачальника.
— Он нуждается в вас, это точно.
— У него остался его совет четырех. В любом случае, чем я ему пригожусь в таком состоянии? Железный отец должен быть не только советником.
Горан не ответил. Его полночно-чёрный шлем с линзами, слабо светящимися красным, не передавал эмоций, но и открытое лицо апотекария оказалось бы настолько же неподвижным. Для терранца он восхитительно умел скрывать чувства.
— Ты думаешь, что я ставлю собственные цели выше его, — продолжил Джебез, болезненно сместившись в кресле. — Это не так. Я обязан вновь присоединиться к нему, как Избранная Длань, и поэтому меня необходимо восстановить. Ты этого сделать не мог, но стыда в том нет, поскольку у тебя не имелось нужных инструментов.
— Но идти к этим… посторонним…
— Нет, ничего подобного. Мы работали вместе с ними. Сражались вместе с ними. Они в числе последних наших союзников — истинных, конечно.
Горгонсон вновь помолчал, словно обдумывая ещё одну, последнюю настойчивую просьбу. Но не успел он заговорить, как в его шлеме раздался щелчок: получена комм-выгрузка с мостика.
— Они ответили, господин фратер, — доложил апотекарий. — Архимагос-доминус Фармакос Лев Термадиан приветствует вас на Льяксе согласно всем протоколам гостеприимства. Его проинформировали о цели вашего прибытия, и он передал своим служащим инструкции о необходимых приготовлениях.
Если в этих словах и присутствовал упрек, Горан удачно его скрыл.
— Хорошо, — произнёс Ауг, шевеля мышечными связками частично разобранного протеза правой ноги. Скоро ему придется шагать и каким-то образом скрывать боль от ходьбы. — Передай ему мои благодарности и займись подготовкой к высадке. Слишком долго я оставался недоделанной штуковиной, пора заняться восстановлением.
С низкой орбиты казалось, что мир-кузница Льякс сияет подобно звезде — его окутывал грязно-оранжевый ореол, бурливший и вращавшийся, словно плазма. Лишь после того, как челнок прорвался сквозь верхние слои атмосферы, выяснилось, что такой эффект создает всепланетная завеса густого смога, подсвеченная изнутри и снизу огнями бесконечно трудящихся производственных комплексов размером с континент.
Горгонсон, внимательно смотревший наружу из иллюминатора правого борта, наблюдал, как навстречу им разворачивается пламенный ландшафт. Языки синеватого пламени вырывались из устьев скважин с железными крышками, затерянных среди нескончаемых километров пересекающихся трубопроводов. Газовые струи поднимались над тёмными вытяжными трубами, на каждой из которых виднелась «Machina Opus», эмблема древнего Марса. Во влажном слоистом воздухе ползли бесчисленные атмосферные грузовики, которые бороздили муть наподобие агрокомбайнов, собирающих урожай на плодородных полях.