Он помещает камень в разрыв в круге. Вставая на место, тот щелкает о камни по бокам.
— Начинайте, — говорит он Зоту.
Люди Ценвар Каул приближаются с прочими приношениями из системы Исствана. Двигаясь процессией, они несут портативные стазис-колбы, словно кадила на катерическом богослужении. Жидкость в стазис-колбах замутнена кровью. Собранные прогеноидные железы. Геносемя. Сгинувшая жизнь преданных душ принесена теперь для окончательного кощунства. Здесь геносемя Саламандр, Железных Рук, Гвардии Ворона. Эребу ведомо, что Губительные Силы не делают различий, поэтому здесь также и другое геносемя: Детей Императора, Гвардии Смерти, Повелителей Ночи, Железных Воинов, Несущих Слово, Альфа Легиона и даже Лунных Волков. Годятся все, кто пал в тайных мерзостях на Исстване III и V.
Эреб останавливает первого человека в процессии и прикасается к стеклу стазис-колбы. Он знает, что внутри, искромсанная ткань в непрозрачной суспензии.
— Тарик… — шепчет он.
Он кивает. Люди Каул начинают заносить колбы в круг. Когда носители проходят за камни, то начинают выть. Их рвет. Некоторые умирают или получают инсульт. Они падают, разбивая колбы.
Это не имеет значения.
Поднимается луна, бледный завиток в сиреневом небе, уже насыщенном светом.
Зот вручает Эребу инфопланшет, и Апостол проверяет время прибытия.
Он отслеживает информацию об использовании швартовочных кодов. Отдает планшет назад, а взамен берет устройство вокс-связи.
— Пора, — произносит он.
— Принято, — отвечает Сорот Чур.
Он возвращается к остальным. Его люди смешались с ротой Люциеля на ротных палубах «Самофракии». Они завершили формальный обед, организованный Луциелем. Никто из них не нуждается в пище, и уж точно не в тех превосходных продуктах, которые предоставил Луциель, однако это символический жест. Отобедать как союзники, как воины-короли. Сплотиться в преддверии грядущей войны.
— Проблемы? — спрашивает Люциель.
Чур качает головой.
— Небольшой вопрос по погрузочным платформам.
Чур смотрит на Луциеля.
— Почему вы изменили эмблемы и окраску доспехов? — спрашивает Люциель.
— Мы создаем себя заново, — отвечает Чур. — Новой системой мы отмечаем новое начало. Возможно, это из-за характера возлюбленного нами примарха, да благословит его космос. Гонорий, мы еще не вполне нашли себя. Не как вы. Мы стремились понять подходящую нам роль. Не думаю, что ты ценишь собственную удачливость. Чистоту вашего предназначения и положения Ультрадесантников. С самого начала вы обладали репутацией, которую не нужно было ставить под сомнение и функцию, которую не требовалось прояснять.
Он делает паузу.
— Я годами презирал Лоргара, — тихо произносит он.
— Что?
— Ты слышал.
— Сорот, ты не должен…
— Взгляни на своего примарха, Гонорий. Такого выдающегося. Столь благородного. Я завидовал вам, завидовал Имперским Кулакам, Лунным Волкам, Железным Рукам. И я не одинок. Мы боремся с переменчивым разумом, Гонорий. Страдаем от бремени блестящего, но способного ошибаться командующего. Друг мой, мы более не несем слово. Мы несем Лоргара.
— Некоторые быстро попадают в свою роль, — твердо говорит Люциель. — Я думал на эту тему. Некоторые быстро попадают в свою роль. Другим требуется время, чтобы развиться и обнаружить свое предназначение. Твой примарх, великий Лоргар — сын Императора. Для него найдется роль. Может статься, что она окажется куда значительнее, чем выпавшая Жиллиману или Дорну. Да, нам повезло, что у нас есть ясность. Я это знаю. Так же у Кулаков, Рук и Ангелов. О Терра, Сорот, таковы Пожиратели Миров и Волки Фенриса. Возможно, нехватка ясности, от которой вы страдали до сих пор, вызвана тем, что роль Лоргара все еще невообразима.
Чур улыбается.
— Поверить не могу, что ты его защищаешь.
— Почему?
Чур пожимает плечами.
— Думаю, мы наконец обретаем цель, Гонорий, — говорит он. — Отсюда наша новая решимость. Изменения геральдики и цвета доспехов. Я… Меня попросили присоединиться к наступлению.
Люциель недоумевающе хмурится.
— Ты говорил.
— Мне нужно кое-что доказать.
— Зачем? — спрашивает Люциель.
— Я должен подтвердить свое стремление к новой цели.
— И как ты это сделаешь? — интересуется Люциель.
Чур не отвечает. Люциель замечает, что пальцы Несущего Слово шевелятся, постукивая по столешнице. Что это за волнение? Нервозность?