Пожертвованный Сын поднял в воздух пронзенного врага, и Калгар посмотрел вниз глазами, которые были единственным, что осталось от его некогда гордых патрицианских черт лица. Он попытался заговорить, чтобы наложить на победителя одно последнее проклятие, но из его рта вытек лишь поток крови, и свет наконец угас перед его глазами. Без лишних церемоний Гейдж бросил труп на землю и отправился творить свою судьбу.
В тот самый момент, когда Лорд Макрейджа был убит, и Лорды Хаоса вошли в Храм Исправления, битва за стеной Крепости переменилась. Обе стороны войны выпустили на поле боя Инфернальных Охотников — древних одержимых космодесантников, которые первыми получили сомнительный дар разделить своей плотью с одним из Нерожденных. Они сражались как за дело Тёмного Крестового Похода, так и за дело Жиллимана, хотя никогда не атаковали друг друга. Но теперь, внезапно, они начали без разбора убивать всех, напав на бывших союзников без промедления и пощады. Битва перешла в полный хаос, когда границы между другом и врагом пропали, и сила Охотников сдавила психику Эвокатиев, доведя их до кровожадного безумия.
И в течение всего этого, каждый раз, когда погибал суперсолдат из числа Робаутовичей, его душа исчезала из поля зрения, захваченная и втянутая в ритуал, который совершался десять тысяч лет. Далеко над пропитанным кровью полем битвы Темные Боги наблюдали и затаили дыхание, поскольку линия судьбы, в которой давно было отказано, снова развёртывалась.
Только когда Конрад погиб на Истваане-5, большинство примархов осознало, что они могут умереть. Когда кровь Короля Ночи пролилась на черные пески, и он не поднялся снова, предатели и лоялисты стали свидетелями смерти того, кого некоторые из них считали божественным созданием, что бы там не провозглашала Имперская Истина.
Мечта Императора умерла на Истваане, но это был не единственный миф, погибший в первых залпах Ереси Робаута. Каждый примарх, который все еще живёт в Галактике, знает, что он был рожден смертным, даже те из них, кто вышел за рамки смертного тела, чтобы вступить в ряды Нерожденных Князей.
Но, за исключением экстремальных обстоятельств, таких как погибель Гора от клыков Сангвиния… примарх будет умирать очень долго, даже от ран, столь же тяжких, как раны, нанесенные Жиллиману его Отцом, в последний час осады Терры.
И вот, когда скорбящие Ультрамарины погрузили своего прародителя в стазис, даже они не знали, что какая-то искра жизни задержалась в его изуродованном теле. То была крошечная искра: если бы они задержались хотя бы на один час, душа Робаута Жиллимана потеряла бы свою последнюю связь с Материум и отправилась в Эмпиреи, чтобы получить награду от Темных Богов, которых он подвёл.
В Губительном Шторме, зависший в состоянии между жизнью и смертью, находящийся вне временного потока под полем стазиса Робаут Жиллиман пережил муки, которые никто не мог себе представить. Он был оторван от времени и пространства, жизни и смерти, и увидел вселенную такой, какой ее видят Боги. Он сходил с ума, затем вновь вернул себе здравомыслие, потом снова обезумел, и это повторялось до тех пор, пока не осталось ничего от того, кем он был — пока не исчез Робаут Жиллиман, сын Конора Жиллимана, и остался только Темный Повелитель Хаоса.
И в этой вечной муке его рассудок следил за путями его крови, манипулируя Робаутовичами, когда он видел их глазами и высказывал свою волю через их души. Он сосредоточил свой измученный ум на единственной цели, которая имела для него значение сейчас: свободу от этих адских страданий. Чего бы этого не стоило, скольким бы ему потребовалось пожертвовать, Темный Мастер сделал бы это без колебаний, чтобы освободиться. Даже если это означало совершение того самого непростительного греха, на который человечество смотрело с ужасом с самых ранних дней.
Убийство своих детей.
Робаут вплел гнев и ненависть в сердца своих Астартес и заставил их воевать друг с другом. Он разжигал огни ярости и амбиций, нашёптывал о мести и славе. И Робаутовичи принялись сражаться и проливать кровь Легиона. И с каждой смертью, с каждой душой, которая уходила в Эфир, примарх становился все сильнее, чуть дальше от смерти и ближе к жизни. Это не сработало бы раньше, но теперь вуаль стала тоньше. Те, кто думал, что они на стороне Порядка, сделали это в своем отчаянии, чтобы разжечь искру давно умершей надежды.
Жиллиман поглощал души мертвых Ультрамаринов и Эвокатиев, засасывая все, чем они были, чтобы подпитывать ритуал, который его марионетки исполняли на всём Макрейдже на протяжении веков. Он пожирал их жизни и их смерти, отказывая даже Темным Богам в их награде, поскольку он требовал этого как своего собственного долга. И затем, наконец, когда Гейдж и его войско вошли в крепость, а Одержимые устроили резню за её стенами, ритуал завершился.
Поле стазиса отключилось, и тело Робаута Жиллимана поднялось после тысяч лет сна. Его лицо исхудало и стало мертвенно бледным, его волосы побелели, а в его глазах пылал огонь, который поглотит Галактику: невыносимо яркий свет, который обещал только страдания всем, кто осмелится бросить ему вызов.
Когда Жиллиман встал перед своими потрясенными сыновьями, потолок святилища рассыпался в осколки мрамора и бесценного стекла, а их рассудки обжёг ужасный крик. Последний Осирианин пришел, чувствуя пробуждение того, кто истребил свою расу. Сила ненависти пришельца была настолько сильна, что временно затихло сражение за воротами Крепости: смертные упали на колени от боли, а Инфернальные Охотники прекратили убивать всех без разбору, осторожно глядя в сторону этой новой угрозы.
Избранник Тзинча кричал, произнося проклятия на своем собственном языке, в котором не было слова «милосердие». Был момент, тот момент, когда судьбу еще можно было переписать, когда Хаос мог отвратить свою милость от Темного Мастера прежде, чем он бы смог вернуть себе всю силу. Последний Осирианин пролетел через атмосферу Макрейджа подобно горящей комете, нацеленной прямо на Архи-Предателя. Четыре конечности, окружённые варп-огнём, потянулись к беззащитной голове Жиллимана и внезапно замерли.
Светящиеся колдовские цепи внезапно появились в воздухе, обернулись вокруг древнего ксеноса и прикрепили его к стенам святилища, удерживая Последнего Осириана на месте. Он снова закричал в ярости и гневе, и Жиллиман улыбнулся, когда его ловушка раскрылась. Медленно, с почти непристойной мягкостью, он протянул правую перчатку, поглаживая лицо инопланетянина, как если бы тот был его верным домашним питомцем. Затем Робаут одним движением вонзил свои когти в череп ксеноса, пронзив его огромный мозг окутанным энергией металлом и оборвав его жизнь, и высосал его душу, когда она в отчаянии попыталась сбежать. Колдовские цепи исчезли, труп Осирианина упал на землю, и Жиллиман повернул взгляд к Ультрамаринам, которые стояли неподвижно у входа в святилище.
— Преклонитесь перед мной, мои сыны, — произнёс Робаут Жиллиман, примарх Ультрамаринов, Архипредатель Империума и перерождённый Тёмный Повелитель Хаоса.
Чудовищная воля примарха нахлынула на собравшихся Лордов Хаоса, как приливная волна, ударившая по их умам. Она призывала к преданности, вписанной в их кровь, в их подготовку в ходе превращения в Астартес. Даже Бе’лакор почувствовал желание согнуть колени, его адская природа предала его перед тем, кто владел милостью Богов, лишив титула Тёмного Повелителя Бе’лакора тысячелетия назад. Первоизбранный Князь закричал в бессильной ярости, потому что воля Богов, которую он пытался превзойти, раздавила его и впервые за бесчисленные века заставила его встать на колени.
Каст был первым из Лордов Хаоса, который опустился на колени с мучительным криком, поскольку сила, которой его питал Парменидий, подвела его в первый раз. Затем Тит преклонился перед примархом, его лицо исказилось в пурпурной гримасе ненависти. Уриэль стоял еще несколько секунд, его тело дрожало от усилий противостоять нечеловеческой силе Жиллимана, прежде чем он тоже преклонился под действием давления. Сикарий встал на колени последним, и его чудовищная гордость оказала большее сопротивление власти Робаута, чем весь гнев, ненависть и решимость его соратников — но и её было недостаточно.
Только Марий не склонился и уставился на примарха горящими глазницами.