— Теперь ты мне ответишь, наглец, — прошипел Жиллиман. — Где ты заполучил такую мощь?
— Ты всегда… любил болтать. Я вижу, что, по крайней мере, не изменился, — пронзенный когтем Эонид вздрогнул, прежде чем продолжить говорить, походя на осужденного, наконец, отягощающего его совесть. — Вот тебе правда: я долго и долго искал и, наконец, … я нашел способ обратить силу Хаоса против себя. И с этой силой я вернулся в Губительный Шторм и прикинулся Марием Гейджем. К тому времени он уже давно умер, пожертвовав свою душу Принцу Демонов Самусу, но его имя по-прежнему пользовалось большим авторитетом в Тринадцатом Легионе. Я взял это, замаскировавшись под Князя демонов с помощью моей новой силы, и напал на Макрейдж в первый раз, разрушив сохранявшееся единство Ультрамаринов после твоего поражения от руки Императора.
Эонид опустил голову, уставившись прямо в горящие глаза примарха:
— И с тех пор я сражался против тебя и твоих приспешников. Непрерывно без свидетелей, без надежды, без награды я боролся за то, чтобы сохранить Галактику в безопасности от Ультрамаринов, следя за тем, чтобы Магистры Орденов оставались разобщёнными, чтобы Легион грызся между собой. И мне это удалось, отец. Знаешь ли ты, что другие Легионы-Предатели думают о Тринадцатом сейчас? Они думают, что Ультрамарины — ничтожества. Они думают, что последние десять тысячелетий бесконечных неудач — это наказание Тёмных Богов за твоё поражение. И в некотором смысле, они правы, потому что единственной силой, которой я пользовался для достижения всего этого, была сила самого Хаоса. Скажи мне… Разве это не смешно?
Жиллиман рассмеялся, и это был низкий и ужасный звук, от которого поврежденные фрески и статуи задребезжали. Когда его веселье утихло, его голос скрежетал от презрения:
— Полагаю, это смешно, жалкий дурак. Ты действительно думаешь, что у тебя все получится? Даже в своем неповиновении ты служил мне, очистив мой Легион от слабаков из его рядов, а теперь собрав тех, кто достоин преклониться мне. Я Тёмный Повелитель Хаоса, и все, кто носит символику Губительных Сил, — мои подданные. Хаос не может быть обращен против самого себя. Многие пытались до тебя, и все они столкнулись с одной и той же судьбой: в конечном итоге они подчинялись тем самым силам, которые надеялись победить. Ты точно такой же.
— Ты не прав, — слабо рассмеялся Эонид, с каждым словом из его рта текла красная кровь. — Есть, вернее, был способ. Или твои покровители тоже скрывали это от тебя? Нет, я вижу, что ты знаешь, о чем я говорю. О да. Я нашел это, отец. Я нашел гробницу, и она открыта.
— Ты врешь! — закричал Робаут, тряся Пожертвованного Сына как тряпку, его коготь разрывал его внутренности. — Да, я знаю о чем ты говоришь, но эта сила не может быть той, которой ты владеешь. Он мертв. Мёртвый, ушедший и забытый Бог, сама память о его существовании стёрта из Вселенной!
— Да… — прошептал Тиэль, несмотря на ужасную боль, — но Варп ничего не забывает… и даже мертвые боги могут мечтать.
С яростным ревом Жиллиман бросил Эонида через зал, и тот упал на мраморный пол. Пожертвованный Сын впервые за всё время схватки закричал от боли, когда его позвоночник был раздавлен под доспехами, и боль была еще сильнее, когда рана зарастала, а отломанные куски костей и разорванные нервные окончания были принудительно воссоединены. Он лежал на земле, дрожа и пытаясь преодолеть боль. «Пока нет, » — подумал он про себя. «Я пока не могу остановиться. Нужно больше времени…»
— Это не имеет значения! — заорал Жиллиман. — Даже если ты являешься воплощением его давней силы, это ничего не меняет. Ты умрёшь здесь и сейчас, и последний вздох этого сгинувшего бога будет напрасным. Ты — не что иное, как еще одно испытание, поставленное Силами Хаоса на моем пути, чтобы доказать мою ценность для них, прежде чем я верну свое законное место в качестве верховного владыки Хаоса!
Медленно, мучительно, Пожертвованный Сын поднялся на ноги. Эонид избавился от шлема, разбитого вдребезги от удара, и его сила была почти исчерпана, поэтому он не мог с её помощью восстановить головной убор. Его лицо, обнажившееся впервые за бесчисленные века, было покрыто ушибами и порезами. Однако Тиэль все еще улыбался, а потому Жиллиман насторожился.
— Ты всегда был… такой слепой. Всегда так уверен… ты знал… что происходит. Но сейчас… как и прежде… ты слепой. Ослепленный своей гордостью… и своей уверенностью во всём вокруг тебя. Я… не… аватар. И при этом… никогда… не собирался убить тебя.
Дрожащая правая рука Эонида извлекла из сумки на поясе маленький металлический цилиндр с красной кнопкой на одном конце, уже нажатой, и мигающим красным огоньком на стержне.
— Слишком поздно, Робаут. Ты… слишком поздно.
В тот момент, когда последнее слово покинуло губы Эонида, земля сотряслась, и через доли секунды чудовищная ударная волна обрушилась на святилище.
— ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ? — взревел Жиллиман, изо всех сил пытаясь удержаться на ногах, когда пол раскололся от землетрясения.
— Бомба, найденная Титом на Грайи, — выдохнул Эонид. — Мои еретехи изучали её и скопировали… повысив разрушительную силу примерно в сто раз. Они поместили бомбу в тот храм, где мы нашли Бе’лакора. Я нажал на детонатор, как только увидел, что ты пробудился… все, что оставалось, — это отвлекать тебя, выиграть достаточно времени, чтобы бомба пришла в действие. Сначала Альфарий на Эскрадоре… а теперь я. Скажи мне… о могучий Тёмный Повелитель Хаоса. Каково это… быть побеждённым одним и тем же трюком… дважды?
Жиллиман взвыл от ярости. Он ощущал, как разрушение распространяется вслед за детонацией, ощущал полное уничтожение сотен миллионов культистов и муки планеты. Он ощущал смерть своего родного мира и чувствовал, что его амбиции превращаются в пепел вместе с самой первой планетой, которую он завоевывал.
И всё же он мог кого-то спасти. Жиллиман привлёк всю свою силу к себе и подобно богу обратился к каждому Ультрамарину на планете. Он схватил их за тела и души и телепортировал их на борт преданных ему звездолетов, парящих над планетой, зашвырнув их в пустые отсеке, не заботясь об их комфорте. Астартес из других Легионов Предателей, которые воевали на стороне Жертвенного Сына, были брошены на Макрейдже и принялись срочно вызывать свои звездолёты, чтобы за ними прибыли десантные челноки и спасли от неминуемой гибели. Лишь немногие из них смогли сбежать с Макрейджа и столкнулись с трудным выбором: что делать дальше?
Что касается самого Жиллимана, он телепортировался прочь, бросив ядовитый взгляд на окровавленное тело Эонида, который продолжал улыбаться, даже когда святилище разваливалось вокруг него.
******
«Он здесь! Он вернулся! Он восстал со своег отрона, воскрешённый кровью своих детей! Предательство некогда возвысило его, и благодаря предательству он восстал вновь!
Море Душ кричит, будущее пылает! Я вижу, как звёзды превращаются в пепел, я вижу смертоносный дождь на миллионах планет! Я вижу, как яд Хаоса распространяется по душе Галактики! Я вижу мрачную судьбу, уготованную нам всем! Я слышу крики триллиона душ, обречённых на вечные муки, слышу обещание Империума Хаоса! Скорбите и плачьте, дети Императора, ибо Надежда погибла и Спасение сгорело! Галактический пожар был зажжён, и всем суждено закричать, прежде чем пепел осядет!
Потерянные и Проклятые возвращаются, неисчислимое войско, выкованное в единый меч, удерживаемый Его рукой!
Конец близок!
И всё же…
И всё же, я что-то вижу.
Что это может быть? Бог-Император, что это может быть?
Сын, он здесь! Огонь, огонь и смерть… я вижу красную эмблему и слышу смех человека и вопли Богов! Я вижу презрение пред ликом забвения и горение углей надежды!
Победа, оплаченная кровью, разрушенные планы величайшего предателя… Я слышу, как раскалывается мир, как сгинул великий кошмар! Я вижу его погибель, погибель в огне, его наследию зла наступил конец…
Пал, в конце концов, пал… МАКРЕЙДЖ ПАЛ!