— Да как ты смеешь сравнивать нас с собой, смертный. Ты, тот кто загубил стольких людей ради своей алчности и низменной натуры. Ты отринул Бога, в момент своей слабости и твоя жалкая душонка не заслуживает даже того, чтобы приблизиться к Серебряному Городу. — он, казалось, сейчас взорвется от своего негодования.
— Тю, какой горячий молодой человек. А теперь послушай меня ты и все остальные. Я не собираюсь раскаиваться в том, что ваш папочка не ответил на мой призыв и я принял того, кто смог помочь. Если человеку нравится смотреть на чужие страдания, в приличном обществе таких называют психопатами. Я могу раскаиваться за многое, но не за это. И да, мой маленький нетерпеливый друг, если я и отправлюсь в ад, то только после тебя. Насколько я помню, смертные грехи действуют на всех, а гордыня-худший из них, — в этот момент я почувствовал, как истаял невидимый барьер между демонами и находящимся на левой трибуне ангелом, в тот же момент сотня рук схватила визжащего от ужаса Натаниэля в он скрылся из глаз в массе демонов, запахло серой. Я лишь криво усмехнулся и отхлебнул еще немного самогона, выдохнул небольшое пламя и продолжил, — кто-нибудь скажет мне, является ли отправка ангела в ад грехом? — в этот момент сотня пар глаз разом уставилась на готовившихся провалиться от стыда Михаила и Штефана. Мало того, что своим видом они не смогли внушить смирение чрезмерно строптивой душе, так та еще и умудрилась утащить одного из их собратьев вместе с собой. Это был позор, хуже которого было только одно: его видели демоны. Более того, они смотрели на этого человека не с жадностью и вожделением о вечных пытках его бессмертной души, отнюдь. В глазах извечных врагов читалось уважение и, к несчастью причина этому была достаточно веской. Не только из-за того, что ради одного человека было собрано Судилище, но и потому, что одними своими словами он смог ввергнуть ангела во грехопадение. Они его банально боялись, а ничто не вызывает в адской канцелярии столько уважение, сколько наведение страха на собратьев. Теперь отправка в преисподнюю будет означать лишь одно- мир получит еще одного хитрого и злобного демона, возможно даже архидемона. А ведь Закон непреложен, за отсутствие раскаяния в оскорбление Всеотца только один путь- в ад. И в тот самый момент, когда Михаил уже отчаялся в поиске решения, в дверь постучали громко и требовательно.
— Я конечно еще не умер, да и пока не собираюсь, но если вы вдруг не откроете эту клятую дверь, вы будете делать это долго и со вкусом. — Говорящий за дверью бы в крайней степени раздосадован, что его не пускали туда куда он хотел попасть. Причем раздосадован настолько, что дверь начала плакать, точнее металл начал плавиться и стекать слезами из глаз барельефов изображенных на ней. Когда же дверь в спешке отворили, в зал вошел тот, кто заставил вздрогнуть всех окружающих и даже архангел не смог сохранить спокойствия на своем лице. Если говорить прямым текстом, он дал петуха. Тяжелая рука легла на плечо и повернула меня вместе с креслом и первое, что я увидел: пара желтых глаз, смотрящих на меня с весельем и некоторой долей облегчения.
— Все развлекаешься, Штефан? Я смотрю ты где-то и выпивку достал и группу поддержки собрал. Попросил ведь тебя вернуться в замок, не творить глупостей. Так нет же, ты умудрился устроить колоссальную заварушку да еще и выбраться из нее жив… — тут он вспомнил, где мы находимся — короче говоря, выбраться. Так, теперь что касается вас всех и в частности тебя, Миша. То что сотворил данный господин можно описать только как искупление всех грехов разом. Он не только уничтожил, как вы любите говорить, "ложного бога", но и спас свою бессмертную душу ибо более вариантов не было. Ну а с учетом того, что кое-кто, не будем показывать пальцем, все равно его тут нет, все равно будет играть в обиженку и в рай его не пустит. В аду и так бардак творится, а я не хочу, чтобы там был бардак, к которому приложил руку данный господин, хотя думаю, что с вашими красными рожами, черная форма будет отлично сочетаться. — тут он злобно усмехнулся, обводя взглядом окружающую толпу.
— И что же ты предлагаешь, Габриэль? — Михаил уже оправился от первого шока и видимо пытался восстановить свой авторитет хотя бы среди ангелов. — В ад нельзя, в рай не пустим, чистилище тоже не для него, ибо как раз так грехов, кроме богохульства в нем нет. Остается только Лимб, хотя по совокупности деяний, все таки стоило бы отправит его в ад на век-другой.
— Нет, есть идея гораздо лучше: вы отдаете мне его душу под мое слово о том, что пока он не искупит и последний грех своими деяниями, его дальнейшая судьба в моих руках. Ты знаешь меня, Михаил, я своих слов не нарушаю и могу уверить, что то, что я придумал одобрят все, даже Всеотец.