Совместное обучение инквизиторскому делу, умению вести дознание и не бледнеть при виде допросов с пристрастием лишь сплотило их и приучило воспринимать друг друга почти как братьев.
В 1348 году от Рождества Христова чума все же обрушилась на Руан и его окрестности, и Вивьен вскоре узнал, что его мать и отец скончались от хвори едва ли не в первые дни ее свирепствования. Он задумался, не может ли сам быть тому виной, ведь, в конце концов, пока он придерживался решения стать доминиканским монахом и посвятить себя мирному служению Господу, чума обходила стороной его семью.
Решившись поговорить об этом с Ренаром, Вивьен выслушал долгий монолог о том, что служба Господу в инквизиции может считаться едва ли не более полезной и действенной, нежели бытие простого доминиканского монаха. Свою отповедь бывший уличный вор завершил тем, что пригрозил выбить эту дурь из головы друга.
С умением добиваться своего и выбивать как дурь, так и правду из кого угодно у Ренара Цирона проблем не возникало никогда. Казалось, он не испытывал никаких чувств во время дознания, и, если приходилось прибегать к услугам палачей в допросной комнате, крики уличенных в ереси преступников нимало его не трогали. Ни единого раза после ведения допроса его не мучили кошмарные сновидения: узники не являлись к нему, проклиная за жестокость, а их крики не отдавались эхом у него в ушах.
Вивьен, несмотря на гнев, с коим он справлялся не без труда и коему иногда давал выход на допросах, подобной хладнокровностью похвастаться не мог. Не единожды он просыпался от кошмарных сновидений, в которых раз за разом переживал допросы, начиная от тех, в которых он менялся местами с арестантом, и заканчивая теми, в которых внутренние демоны гнева в буквальном смысле разрывали его на части.
Однажды Вивьен решил осторожно поинтересоваться у друга, что тот чувствует по отношению к допрашиваемым преступникам.
– Тебе никогда не снились арестанты?
На невыразительном вытянутом лице Ренара с острыми скулами не отразилось ничего – ни изумления, ни возмущения… возможно, лишь легкое непонимание.
– Нет. А должны?
– Нет, – нарочито безразлично пожав плечами, отозвался Вивьен. – Просто спросил.
– А тебе снятся, хочешь сказать?
– Говорю же, просто так спросил. Слышал, многим инквизиторам снятся.
– Где слышал? – нахмурился Ренар. – До меня подобных слухов никогда не доходило.
– Не придирайся к словам, – усмехнулся Вивьен, зная особенность друга вцепиться в какое-нибудь слово и развернуть допрос с пристрастием из-за него одного. Не один еретик натерпелся в тюремных застенках свыше положенного из-за этой особенности Ренара. Вивьен иногда даже думал, что прозвище Клещ друг получил не только за свои прошлые воровские таланты. При этом когда Ренар стремился добиться последней крупицы правды, он оставался невозмутимым, как камень, а глаза его смотрели цепко и прожигали насквозь.
Внешне Вивьен проявлял схожую холодность, но его каменное лицо было напускным, и он завидовал бесстрастности своего друга.
Судья Кантильен Лоран, если и видел, то старательно не замечал трудностей в делах Вивьена. И со временем трудности ушли – почти до конца. Для судьи Лорана знаком свыше явилось хотя бы то, что, несмотря на весьма частые выходы в город, Вивьен Колер и Ренар Цирон не навлекли на себя чуму, в то время как многие священнослужители пали жертвами мора. Когда болезнь ушла из окрестностей Руана, Вивьен и Ренар уже полноценно взяли на себя обязанности следователей Святой Инквизиции. Судье Лорану даже удалось утвердить их на этих должностях официально, сделав своими помощниками.
Руан, Франция
Год 1358 от Рождества Христова
Высокий дуб, пробивший себе право на жизнь посреди мощенной камнем улицы Руана близ центральной площади, был негласным местом встречи для многих жителей города. Здесь же сегодня перед вечерним посещением обители судьи Лорана встретились Ренар Цирон и Вивьен Колер.
Ренар пришел несколько позже друга и завидел того под дубом с четками в руках. Вивьен задумчиво разглядывал проходивших мимо горожан, спешивших закончить свои дела до темноты.