Такено наблюдал, как змей вырвал каменные блоки своими могучими челюстями, едва ли не с аппетитом сжимая их зубами, и выворачивая их из кладки. Как только блоки отрывались от стены, он небрежно швырял их с невероятной силой через внутренний двор крепости.
Генерал опустил лук. Это было безнадежно. Даже десять тысяч всадников едва ли привлекли бы внимание О-Кагачи. Они были подобны муравьям, нападавшим на медведя. Все стрелы мира не пробили бы его шкуру. Даже Йосею едва удалось пробить ее при всей его скорости и весе.
Он и Конда относились к этому испытанию, как к очередной битве армии Даймё с враждебными ками. Двадцать лет патовой ситуации в войне сделали их беспечными и самонадеянными. Это был не простой ками, и даже не мёдзин. Это было подобно тому, что само небо обернулось против них, или море, или земля под их ногами. О-Кагачи уничтожит их всех, даже не заметив, что именно он только что уничтожил.
Такено смотрел на змея, мерно продвигавшегося сквозь стену во внутренний двор. Конда привел их к величию, победе и славе, но он также привел их сюда, к битве с О-Кагачи в тщетном усилии сохранить последние крохи величия, которое все еще оставались у нации.
Такено вздрогнул, ужаснувшись собственным мыслям. Даймё Конда был его повелителем и правителем и заслуживал тотальной безусловной лояльности. Как мог Такено обвинять во всем, что случилось одного лишь Конду? Разве самого его не было там, в ту страшную ночь двадцать лет назад? Разве не стоял он рядом, когда Конда вытаскивал огромный каменный диск из какуриё, с готовностью, даже с нетерпением поддержать своего правителя и помочь ему достичь его цели? Никто из них не мог знать, что заклинание Конды разожжет двадцатилетнюю вражду ками, и в итоге обрушит на них гнев змея. Такено знал, что он не должен был сомневаться в Конде, ни тогда, ни сейчас.
Генерал снова поднял лук и выпустил стрелу в воздух. Отшвырнув оружие в сторону, он поджег последнюю стрелу и бросил ее вниз. Он повернулся, прошел к краю балкона, и опустил руки на перила.
Из дальней части внутреннего двора вновь послышался гром топота копыт, несущейся галопом кавалерии. Солдаты рычали и выкрикивали боевые кличи, поднимая дух Такено и укрепляя собственную смелость. Из башни вылетели первые светящиеся стрелы. За ними последовал шквал стрел и лучей магической силы от мотыльков в небесах. Ожидание завершилось. Последняя битва началась.
Такено наблюдал достаточно долго, чтобы пасть духом. Каждая стрела, достигшая О-Кагачи, отскочила от его чешуи, не нанеся ни малейшего вреда, каждый сверкающий луч света отразился, как капля дождя. Первый отряд кавалерии готовый напасть на змея был мгновенно раздавлен, когда О-Кагачи подтянул свое титаническое тело вперед. Они не кричали; крови не было. Пятьдесят человек с лошадьми просто перестали существовать, навсегда погребенные под огромными змеиными кольцами.
Одна из голов О-Кагачи отклонилась назад и взревела. Такено находился примерно на одном уровне с великим чудовищем, и на мгновение он понял, что смотрит через сотни футов в открытое пространство сияющего оранжевого глаза, большего, чем любая комната в башне. Старый солдат уставился в него на мгновение, и затем поклонился.
О-Кагачи вновь опустил голову вниз, к сражению, без малейшего намека на реакцию на старика, стоящего на балконе. Генерал выпрямился, наблюдая, как змей вонзил свои широко распахнутые челюсти в самую гущу кавалерии. Когда он поднял голову, наездники и лошади посыпались из уголков его рта.
Такено поклонился еще раз. – Прости меня, великий змей. Хотя, это и не мое желание, я должен сражаться с тобой до смерти. Я солдат и должен повиноваться приказам своего повелителя.
Он нагнулся, поднимая лук, повесил оружие на плечо, и направился в замок. О-Кагачи в считанные минуты, если не секунды, будет штурмовать саму башню. Такено предпочитал умереть рядом с Кондой, защищая Даймё ото всех его врагов до конца.
Проходя мимо охваченных ужасом и паникой лиц жителей башни, Такено произнес молитву за них всех, и за отважных людей, умиравших снаружи.
По крайней мере, беженцам удалось спастись, думал он. По крайней мере, некоторые, из людей Конды выживут.
В десяти милях к северу от Эйгандзё, на раскинувшихся полях Товабары, Капитан Оказава был ранен, окруженный трупами погибших он быстро терял зрение.
Если бы полевая разведка донесла ему, что на севере были акки, он бы не смог в это поверить. Если бы он услышал, как какой-нибудь офицер описывал то, насколько организованными и агрессивными были гоблины, он бы заподозрил, что тот преувеличивает, или попросту пьян. И если бы он не видел, как количество акки преумножалось перед его собственными глазами, он бы списал это на бред контуженного.