– А почему ваша милость не привели с собой свою жену? В большом числе случаев причиной супружеского бесплодия является именно женщина.
Сальседо признался, что его жена еще не готова к такому повороту событий, но он не исключает того, что со временем она на это решится. Сиприано ничего не сказал Тео о консультации у Галаче и, естественно, не стал пить рекомендованные им лекарства.
На следующее утро он отправился в Педросу. День был спокойный, жаркий, с редкими белыми облаками в ясном небе. Легкость всадника, быстрота лошади и хорошее знание Сиприано лабиринта тропинок и лесных дорог позволили ему добраться до Педросы за два часа. Поначалу он ехал по холмам, потом свернул на тропу, ведущую к Херии, и оттуда по прямой дороге сквозь заросли боярышника миновал Вильявьеху и Вильялар и, уже никуда не сворачивая, приблизился к Педросе со стороны пшеничных полей. У дверей некоторых хижин сидели мужчины, дворовые собаки заливались лаем при виде скачущей лошади. Кое-где дети махали вслед всаднику.
Он остановился на постоялом дворе дочки Баруке и тут же отправился к своему арендатору. Именно в эти дни его посетила светлая мысль: выкорчевать виноградники на участке близ Вильявендимио и посадить вместо них пиниевую рощу. Конечно, на правом берегу Дуэро никто никогда не решался сажать сосны, но тамошние земли, тощие песчаники, сами просили об этом. К тому же Мартин Мартин прекрасно разбирался именно в этой породе деревьев. Когда-то он вместе со своим дядей выращивал пинии в окрестностях Ольмедо и знал, что нужно сосне, и даже колебания цен на рынке на сосновые орешки.
– Преимущество пинии перед зерновыми, – говорил он, – в том, что сосна метит свой урожай на два года вперед.
– Сосна метит свой урожай? – переспросил Сиприано.
– Вы не ослышались, сеньор, сегодня вы собрали урожай шишек с орехами, а на дереве остается завязь в виде волчка – шишка будущего года, ей еще нужно вызреть… она вот такусенькая, – он отмерил на пальце половину фаланги, – чтоб вам было понятнее: это и есть ваш урожай на следующий год.
Сиприано Сальседо был доволен своим начинанием, и Мартину Мартину оставалось нанять четверку батраков, чтобы выкорчевать виноградники на десяти фанегах[97] земли близ Вильявендимио. В глазах Касальи Сальседо пыжился выглядеть бывалым землевладельцем. О, он много думал об этом! После того, как он присоединил этот участок к своим земельным владениям, он не мог дольше оставлять его бесплодным. Он посадит пинии, которые дают орехи и заранее оповещают о двух будущих урожаях. Иными словами, это единственная культура, от которой не надо ждать подвохов. Педро Касалья в свою очередь пригласил его поохотиться завтра поутру на куропаток в предгорьях Ла-Гальяриты. Сиприано Сальседо разразился смехом:
– Да вы, ваше преподобие, еще удивительнее, чем пинии, – сказал он.
Первые лучи солнца застали их на солончаках Сенагаля, на расстоянии лиги от Касасолы. На левом плече Касальи висело короткое ружье, а в правой руке он нес накрытую куском ткани клетку с подсадной куропаткой. Едва показалось солнце, как они достигли засады, устроенной среди кустов с проделанной в ветвях амбразурой. Касалья соорудил подставку из четырех камней, поставил на нее клетку, снял покрывало и ушел в засаду, где устроился на скамеечке возле Сальседо. День разгорался, и, пока самец издавал первую утреннюю песнь, Педро Касалья похвалялся перед Сальседо своим ружьем, купленным у бискайского оружейника Хуана Ибаньеса. Его длина была чуть больше вары. Касалья, мастер на все руки, сам укоротил приклад из орехового дерева. Ружье заряжалось через дуло: сначала пыжом из овечьей шерсти набивался порох, затем насыпалась дробь. Касалья показал свинцовые дробины, присланные друзьями из Германии. В этой демонстрации устройства огнестрельного оружия сквозил поистине мальчишеский энтузиазм. Курок имел форму буквы «S», в верхней его части, игравшей роль бойка, помещали запал, в то время как нижняя служила спусковым крючком. Когда на нее нажимали, боек оказывался над отверстием в дуле и, соприкоснувшись с порохом, вызывал взрыв. При этом охотник должен был следить за всем происходящим через прицел в течение четырех-пяти секунд, пока боек не возвратится на место.
День разгорался, подсадная птица наполняла поля своим страстным призывным пением. Со стороны гор раздался далекий отклик.
– Слышите, вот он, ответ.
– Он явится, чтобы освободить пленницу?
Касалья улыбнулся со снисходительным видом знатока.
– Не в этом дело, – сказал он. – У птиц брачный период, и самец спешит на зов самца же, чтобы сразиться за самочку. Он идет на бой. Иногда он является один, а иногда приводит подругу, чтобы она стала свидетельницей его подвига.
Голос из полей звучал все более настойчиво, а петушок в клетке вытягивал шею, заполняя необъятное плоскогорье своим криком. Касалья осторожно просунул дуло ружья в отверстие между ветвей и предупредил Сальседо:
– Ни звука!
Самец изменил тон и перешел от первоначального резкого крика к негромкому доверительному клекоту.
– Внимание, он готов, – сказал Касалья. Сальседо приподнялся со своего места, чтобы получше разглядеть куропатку в клетке. Она кружилась на месте, клюя прутья клетки и без умолку токуя, в то время как другая птица, внизу, подхватывала ее зов тоном пониже. Касалья, пристраивая у плеча приклад ружья, вдруг прошептал:
– Он уже здесь, этот безумец. Видите, ваша милость?
Сальседо кивнул. Вторая куропатка вытягивала шею, злобно глядя на ту, что сидела в клетке. Священник добавил:
– А позади – самочка.
Сальседо просунул голову в смотровое отверстие: впрямь, куропатка размером меньше следовала за первой. Касалья прижал щеку к стволу и прицелился в большую. До нее было вар двадцать. Она угрожающе топорщила крылья. Касалья нажал на нижнюю часть курка, нервно следя сквозь прорезь прицела за движениями самца, пока его не оглушил взрыв пороха. Когда дым рассеялся, Сальседо увидел куропатку, бессильно бьющую крыльями по земле, в то время как три голубеньких перышка реяли в воздухе, а куропатка-самочка неторопливо удалялась с места трагедии. Касалья оперся прикладом о землю. Он улыбался:
– Все действует отлично, не правда ли?
Сальседо недовольно поджал губы. Ему не нравилась засада, коварное подкарауливание, вторжение друга в интимную жизнь птиц. Но невозмутимый Касалья вновь забивал пыжом в дуло порох.