Казалось, что воздух насыщен электричеством, как перед летней грозой, только при этом не возникало чувства восторга и благоговения при виде силы и мощи природного явления. Вдруг внезапно поднялся ветер, завихрился, зашелестел между надгробьями, словно таинственно нашептывал что-то каждому камню. Порывы ветра все усиливались и вздымали полы длинных плащей у членов Совета.
Когда их пение достигло своего пика, зазвучали самые высокие и громкие ноты, ветер завыл со всей силой, Логан занес кинжал из обсидиана высоко над головой.
И одним резким молниеносным движением перерезал собаке горло.
Хлынула кровь — горячая, дымящаяся в холодном ночном воздухе.
Помощник тут же поднес меньшую чашу и начал наполнять льющейся жидкостью.
Логан снова взмахнул кинжалом и резанул на этот раз по животу собаки, распоров его от горла до паха. Некромант очень торопился, поскольку, по условиям ритуала, собака должна была оставаться еще живой. Затем он отложил кинжал, погрузил обе руки в теплое тело собаки и рывком вытащил из него внутренности. Он щедро натер ими лицо и шею, вдыхая густой запах смерти и медный запах только что пролитой крови. Эти физические ощущения были необходимы ему, чтобы пробудить скрытые темные силы, связывающие с миром мертвых.
И вдруг Логана мгновенно охватил поток невиданной прежде энергии и мощи, заполнивший тело. И Некромант, охваченный восторженным трепетом, широко оскалился в зловещей улыбке.
Для Логана не было большего наслаждения, чем ощущать колоссальную силу, источником которой он являлся. Энергия концентрировалась вокруг него, казалась живым дышащим существом. Логан резким движением выбросил вперед обе руки и направил поток этой силы в открытый гроб.
И разразился громогласным, торжествующим, леденящим душу хохотом.
Он упивался своей властью.
В неразберихе, царившей во время внезапного нападения на командный пункт, рыцари-тамплиеры Стэн Гибсон и Нил Джонс потеряли свое подразделение и оказались на краю территории, на которой продолжало идти сражение.
— Что это?
Гибсон обернулся и взглянул в ту сторону, куда указывал Нил Джонс. Там, за лужайкой, находилось маленькое кладбище, и над ним разливалось странное, довольно яркое зеленоватое свечение.
Любопытство преодолело страх.
Прячась за деревьями, рыцари медленно и осторожно приблизились к кладбищу. Они подобрались к невысоким воротам, не произнося ни слова, а лишь обмениваясь условными знаками. Джонс проскользнул на кладбище первым, а Гибсон прикрывал его, держа наготове автомат.
Внезапно они услышали чей-то голос. Он произносил слова на незнакомом языке, причем тон то повышался, то понижался, и звуки напоминали заунывный напев ветра, от которого кровь стыла в жилах, а волоски на руках встали дыбом.
Рыцари бесшумно двинулись на этот звук.
К удивлению Логана, дух, которого он вызывал, отчаянно сопротивлялся с силой, почти равной его собственной.
Логан физически ощущал, как дух не поддается его призывам вернуться в прежнее тело, сопротивляется приказу пересечь грань и подчиниться. Некромант уже изнемог, но тем не менее удвоил усилия.
Вскоре это превратилось в борьбу двух сил: темной мощи Логана противостояла человеческая воля и праведная вера бывшего рыцаря ордена тамплиеров, и каждая из сторон упорно отказывалась сдаваться. Внутри соляных кругов вспыхивали и сверкали икры, воздух наполнился запахом озона и паленой плоти. Члены Совета продолжали нараспев произносить заклинания, а Логан напрягался уже из последних сил, стараясь завершить магический ритуал. Однако рыцарь не желал покидать состояние вечного покоя и служить нечестивым целям.
От Некроманта исходил такой мощный поток энергии, что она распространилась на соседние могилы, проникла под землю и разбудила других мертвецов. Тела, находившиеся в гробах давно, слишком разложились, чтоб ответить на призыв и восстать. И на кладбище появились призраки стертой, почти неразличимой формы, которые витали над своими могилами или же медленно и осторожно поднимались из земли. Их физическая ущербность лишь подстегивала стремление к жизни и, одновременно, — ненависть ко всем живым. При соединении с магической силой Логана они превратились не в привидения, а в злобных призраков, наделенных неукротимым стремлением причинить как можно больше вреда и страданий живым людям.