— Хорошо. Передаю командование обороной комплекса в ваши руки, рыцарь командир, — сказал Микаэлс. — Беру на себя контроль над солдатами «Хранителей Истины» и буду по ходу дела координировать действия с вами.
Операция по защите священного копья началась.
Глава 24
Время шло, но никаких признаков появления врага не наблюдалось. День заканчивался, наступал вечер. За это время Кейд неоднократно обошел оборонительные укрепления, желая убедиться, что люди готовы отразить первую атаку.
Но Враг все не появлялся.
Уставший от долгого ожидания, Кейд решил прогуляться. Он надеялся, что свежий воздух и ходьба помогут привести мысли в порядок и целиком сосредоточиться на предстоящем задании. Не имея в голове определенного плана, он вернулся в дом и начал бродить по нему, целиком поглощенный своими мыслями.
Вскоре рыцарь оказался в узком коридоре, где-то на одном из нижних уровней. Кругом стояла полная тишина. Впереди, в конце коридора, из полуоткрытой двери падал слабый луч света.
Этот свет манил к себе.
Кейду стало любопытно.
Подойдя к двери поближе, он увидел за ней маленькую часовню.
Обстановка в часовне была очень простая: алтарь, перед ним — несколько рядов деревянных скамеек. Наверху на стене висело большое деревянное распятие. Слева виднелась небольшая ниша, в ней стояла статуя Пресвятой Богородицы, а возле ее ног горели свечи, которые и привлекли внимание Кейда.
Он остановился в дверях.
Немало воды утекло с тех пор, как рыцарь последний раз разговаривал с Богом, а когда он переступал порог храма, уже и не помнил. Кейд не придавал этому большого значения, да и вообще не слишком задумывался, почему так происходит. А если и задумывался, то отчасти приписывал это своему прозвищу, под которым был известен в ордене, зная, что имя человека оказывает определенное влияние на его судьбу. Но теперь Кейд стоял на пороге храма и чувствовал себя настолько уставшим, что даже не пытался придумать предлог, чтобы повернуться и уйти.
Уильямс переступил порог часовни.
Он прошел по проходу между скамейками, проводя рукой по их отполированной поверхности. Обошел алтарь, избегая поднимать глаза и смотреть в лицо человеку на кресте, затем приблизился к статуе Богородицы. Ее нежное лицо смотрело на него со смешанным выражением сострадания и боли, надежды и невосполнимой утраты. Пламя свечей у ног статуи отражалось в ее гладкой алебастровой коже смягчая острые углы и холодность мрамора.
Кейд опустил взгляд и заметил, что одна свеча в этом полукружье осталась незажженной.
Подчиняясь внутреннему порыву, он взял лежавший рядом тонкий вощеный фитиль и зажег свечу.
— Это для тебя, Габи. Луч света, который приведет тебя домой.
В тишине храма его голос прозвучал необычно громко.
Вся боль Кейда эхом разнеслась в пустоте.
Статуя сочувственно взирала на него сверху вниз, но не давала ответов и не унимала страдания.
Кейд отошел от ниши и сел на скамью лицом к алтарю, чувствуя себя здесь не на своем месте: странником, забредшим на чужую территорию. Когда-то давно он верил в божественную силу и милость Господа и ждал спасения. Кейд прилежно посещал церковные службы и находил особое утешение в воскресных богослужениях. Они служили бальзамом для его израненной души после всего, с чем приходилось сталкиваться на службе.
И вот однажды летней ночью, семь лет тому назад, все разлетелось в прах. Вера его была поколеблена.
Впервые за время, что он находился в часовне, Кейд решился поднять глаза и взглянуть на фигуру, распятую на кресте. И тут вдруг гнев и протест наполнили его сердце, пока он всматривался в лицо того, кого называли Агнцем Божьим.
«Правильно, что агнец, — подумал Кейд. — Пошел на заклание, даже мизинцем не шевельнул, чтобы защититься. Но где, скажи на милость, был ты, Лев Иуды? Где был тот, кто прогнал прочь демонов? Где был тот, кто мог смело противостоять темному воплощению Зла?