Когда Амр с его двумя сотнями всадников, входил в Фаюм, на улицы высыпали все — от мала до велика. Вот только Амр, главная, казалось бы, угроза, не интересовал никого, — все смотрели в небо. Он и сам нет-нет, да и поглядывал на медленно, но верно растущую в размерах комету. Амр прекрасно помнил, как тогда, двадцать восемь лет назад это кончилось жутким ударом, сбросившим его селение — вместе с домами, людьми и скотиной — шагов на четыреста вниз по склону холма.
Амр покачал головой. Странным образом, в момент удара почти никто не пострадал, но вот земля… однажды сдвинувшись, она уже не останавливалась, и стены домов покрыли трещины, источники четырежды меняли место выхода на поверхность, и, в конце концов, племя отселилось на другую сторону ущелья. Ждать и бояться новых подвижек земли оказалось невыносимым.
— Аравитяне! Смотрите, это аравитяне!
Амр подобрался. Здесь, на главной улице города они бросались в глаза куда как больше, чем комета над головой.
— Куда? — заступил дорогу Амру крупный пожилой грек, явно из бывших солдат.
— К губернатору.
— Ты ведь — Амр? — прищурился грек.
Амр кивнул.
Грек на мгновение задумался, а затем развел руками и отошел в сторону. Война так и не была никем объявлена, и решить, надо ли, рискуя собой, останавливать это шествие, было непросто. И лишь у центральной площади подоспевшие ополченцы вежливо, но непреклонно отсекли от Амра большую часть людей, оставив ему, как сопровождение, около трех десятков.
— Ты не царской крови, — бесцеремонно объяснили ему, — хватит с тебя и этих.
Амр лишь рассмеялся; на месте ополченцев он бы не пропустил к первому лицу столь богатого города и этих тридцати. А едва Амр встретился с вышедшим ему навстречу губернатором глазами, как ему стало ясно: его не просто ждали, империя учла все — до деталей.
— Ну, что Фаюм сейчас пуст, ты, я думаю, знаешь, — внимательно посмотрел ему в глаза губернатор, едва они присели на подушки.
Амр молча кивнул.
— Но твоим людям нужна еда… много еды. И ты пришел, чтобы ее взять…
Амр молчал. Это было так.
— Тогда тебе придется заступить за Ираклиевы столбы, — сухо констатировал губернатор.
— А Ираклий начнет войну… — так же сухо констатировал Амр.
Губернатор уклончиво повел головой.
— Император имеет на это право. Око за око… вы, последователи Абу Касима, тоже — люди Книги. Вы должны считаться с законами.
Амр поджал губы и покачал головой.
— Но ведь законы нарушаю только я. Если Ираклий убьет одного меня, его чести воина ничего не будет угрожать. Зачем же еще и война?
Губернатор ядовито улыбнулся.
— Ты мне еще про письмо Хакима сказочку расскажи. То самое, в котором он тебе как бы запрещает входить в Египет…
Амр молчал. Он уже получил это письмо, и должен был получить еще и еще. Более того, похожие письма, в котором Али и Хаким, Умар а, возможно, и Муавайя отрекаются от Амра и его похода, должны были получить все значимые люди империи. И он уже видел: придавать этим письмам значения здесь не станут.
— Ты прошел фаюмским каналом? Через людей Иоанна? — вдруг поинтересовался губернатор.
— Нет, — мотнул головой Амр, — в обход, предгорьями. Твоих коров уже забрал.
Губернатор помрачнел.
— Это беззаконие.
— Верно, — согласился Амр. — Но с голоду ни ты, ни твоя семья не умрут.
Губернатор заиграл желваками.
— Как были вы, аравитяне, бандитами, так и остались, — ненавидяще выдохнул он. — И правильно, что вам зерна не дают. Скорее бы вы передохли…
Амр вскочил с подушек и, уже слыша, как встрепенулась позади губернаторская охрана, выхватил саблю из ножен.
— Т-ты…
— А ты не много на себя берешь, губернатор?
Амр замер и медленно обернулся. У входа стоял пожилой грек — большой, грузный и, судя по одежде, очень, очень богатый.
— Садись, Амр, — по-свойски махнул рукой грек, — нам с тобой предстоит о-очень долгий разговор.
Когда Ираклий прибыл в Кархедон, все, кто мог ходить, высыпали на улицы и теперь стояли, задрав оранжевые лица вверх… церкви были забиты битком, а вот купеческая гавань опустела.
— Да, я видел Симона, — отрапортовал вызванный к императору начальник стражи, — на последнюю галеру успел, с час назад.
А едва Ираклий отпустил офицера, к нему прорвались четыре брата-купца, еще вчера подходивших выразить преданность.
— Умоляем о правосудии, император, — начал старший, с совершенно загнанными глазами.
— Так быстро? — удивился Ираклий.
Он рассчитывал, что хотя бы неделю братья продержатся сами, без помощи войск.