— Кстати, а в какой он Иерусалим ходил? — заинтересовался Фома.
— В небесный, — вздохнул Симон.
— Может, проведешь пару человек туда же? — ненароком бросил настоятель, — у меня толковые мальчишки есть…
Симон задумался. Он и сам уже чувствовал, что без пророков на таком важном этапе — никак. Только пророк мог объявить то, что уже неотвратимо. Но следовало решить, в какой именно из четырех — в точности по числу стихий — Иерусалимов будущего пророка провести.
Шаманы-людоеды, подобные Аббасу, все, как один, попадали в Иерусалим Подземный — самый жестокий, и ждало их всех, в общем-то, одно и то же: ад при жизни. По звуки там-тамов бесы резали и разделывали их на мелкие части, жадно пожирая внутренности, высасывая мозг и выковыривая глаза. Аббас говорил, что лично с ним это длилось около полусуток, и он чувствовал все — каждый оттенок боли. Понятно, что после этого напугать Аббаса было просто немыслимо. Нечем его было уже пугать.
Однако для людей утонченных такой подход не годился, и Симон, как правило, водил будущих пророков в Иерусалим Подводный, под мягкие звуки струнных инструментов, безо всякой спешки. Все было почти то же самое, просто вместо разделки, пожирания внутренностей и выварки костей в котле, паломникам Духа вскрывали грудь и бережно вынимали сердце, дабы отмыть его в священных водах источника Зам-Зам от человеческих пороков и страстей.
Некоторых, вроде Александра, сына Македы, можно было после этого посвящения вести в Иерусалим Небесный. Человека не так трясло. И, пожалуй, Мухаммад был единственным, кто прошел туда сам и с первого раза. Однако самым страшным для человека оставался Иерусалим Огненный — Вселенский Тофет, как он есть. Туда вообще никто из монахов не ходил — боялись. И только Симон, один-единственный в Ойкумене, был во всех четырех.
— Ну, что? Надумал? — оторвал его от мыслей Фома.
Симон нехотя кивнул.
— Хорошо. Убедил. Сделаю тебе пророка.
— Семерых, — тут же воодушевился настоятель. — У меня есть отличные ребята.
Симон печально хмыкнул. Эта жадность Фомы его просто убивала.
— Ты, главное, дай мне самых подготовленных. На этот раз Иерусалим будет Огненным.
Амр предвидел все, а потому поставил в хвост колонны лучших из лучших. Так что, едва византийцы зашли ему в спину, только что хромавшие, отстававшие, худо одетые и все, как один, пешие аравитяне развернулись, тут же сплотились в одно целое и дали такой жесткий отпор, что ветераны растерялись.
Но это было только начало; Амр знал: если Зубайр не сумеет ничего сделать с акведуком, на него и на плечи сидящего в засаде небольшого отряда евреев ляжет вся тяжесть битвы. А потом ворота вдруг распахнулись, и евреи поднялись из укрытий и хлынули внутрь чужой крепости.
— Зубайр… — выдохнул Амр. — Тебе удалось…
Что Аарон, что Менас многократно говорили, что для прорыва в Трою сегодняшний день вдруг отступившего Нила подходит уникально, но они же предупреждали, что это почти невозможно.
— Эй, поросята! — крикнул Амр на греческом и тут же — на армянском и латинском, — назад посмотрите! Вам понравится!
Кто-то из византийских командиров обернулся, увидел, закричал, и в следующий миг войско ветеранов смешалось. Они уже видели, как евреи — отряд за отрядом — втекают в открытые ворота их крепости.
— Аллах Акбар! — закричал Амр и ударил верблюда пятками.
Он видел, прямо сейчас происходит главное: привыкшие к неприступности своей Трои византийцы теряют опору — там, внутри себя. И едва его воины, все, как один, двинулись на превосходящих их втрое византийцев, те дрогнули и побежали. Они то пытались повернуть к уже закрытой евреями изнутри крепости, то бросались к пристани и принимались двигать стоящие на приколе негодные старые суда, и, в конце концов, начали делать то же, что и последние защитники Трои. Те, словно горох из кружки, сыпались в бурлящий кроваво-красной пеной Великий Поток — прямо со стены.
Амр с интересом понаблюдал за последними усилиями воинов противника, а совсем скоро уже заезжал в Троянские ворота. Стены — ни пробить, ни взять штурмом, сторожевые башни с запасом самых разных орудий — лет на пять осады, акведук, беспрерывно подающий свежую воду, и самое главное: канал. Обнесенный высоченными стенами Траянский канал проходил прямо посреди крепости, так что ни одно судно не могло пройти из Нила в море Мекканское без дозволения коменданта.