— Сейчас пришлю, — поднялся Феодосий с подушек и сладко потянулся. — Эх, как все это не вовремя!
Симону удалось таки преодолеть вторую половину пути под парусами — едва он этого всерьез пожелал. Да, все выглядело случайностью, но вот землю в момент пожелания тряхнуло, а затем появилось это судно.
Объяснений феномену была тьма. Симон вполне мог неосознанно предчувствовать, что судно появится, и именно в силу этого пожелать быстрее прибыть на Родос. Хуже того, Симон вообще мог быть просто игрушкой в руках неких сил, и слепо выполнять то, что нужно какой-нибудь второстепенной сущности или даже лично Тому Который. И лишь одно убеждало Симона, что все не так просто, — сказанное Джабраилом. Архангел не тратил слов на дешевые розыгрыши.
«Так же, как зажег небо…» устами отрока произнес Джабраил.
«Так же, как зажег небо…»
«Так же…»
И ни слова ни о предчувствиях, ни о сущностях, ни о Том, Который…
А потом впереди показался Родос, и Симон взглядом приказал капитану пристать к стене крепости и так же, взглядом распорядился, чтобы ему спустили веревочную лестницу. И оба раза вода Нила дрогнула и пошла рябью.
«А может быть, я случайно вошел в то пространство, где правят Боги?» — подумал Симон, забираясь все выше.
Если верить преданиям, такое случалось, но расплата за подобное своеволие была неотвратимой и наступала достаточно быстро.
«Как там говорил Аббас, — наморщил лоб Симон, — главный вопрос, есть ли у Бога ситечко в ноздрях…»
— Скоро ты там?
Симон поднял голову, увидел склонившегося византийского солдата и понял, что висит на полпути наверх.
— Скоро…
Этот людоед вообще формулировал вселенского масштаба вопросы на удивление точно и просто.
«Каждый миг на земле умирают мириады живых тварей, — сказал он как-то, — а их души уходят наверх, к Богу. Верно?»
«Верно», — согласился тогда Симон.
«И каждый миг волей Бога мириады тварей рождаются на свет, — продолжил людоед, — согласен?»
«Согласен».
«То есть, Он постоянно вбирает в себя старые опытные души и посылает в мир новые и чистые. Так же, как дышит человек: вдох — и мириады душ в себя, выдох — и мириады душ — обратно в мир…»
Симон пожал плечами. Схема была красивой, но ради чего затеял этот разговор Аббас, он пока не понимал.
«А где оседает накопленная душами «грязь»? — поднял брови людоед. — Нет ли в ноздрях у Бога некоего «ситечка», коим Он обоняет запах наших мыслей и наших страстей — всего, что копится в нашей душе?»
— Кто такой? — поинтересовался солдат.
Симон забросил ногу на стену и степенно перевалился через край.
— Симон. Пришел за своей Еленой.
— Какой Еленой? — не понял солдат и вдруг побледнел.
К ним шел офицер, и служивый уже понял, что только что зачем-то совершил серьезное служебное преступление — впустил чужака.
— Кто такой? Как здесь оказался?
— Я лекарь. Я всегда здесь был, — посмотрел ему в глаза Симон. — Вот, вышел из лекарни на Нил посмотреть.
— Нечего здесь смотреть, — нахмурился офицер. — Возвращайся в свою лекарню.
Симон кивнул и двинулся к ведущей со стены во двор крепости лестнице. Людоед Аббас вкладывал в свою идею достаточно примитивный смысл: Бог нами просто обедает. Ибо на «ситечке» неизбежно должно оставаться самое вкусное — чистое человеческое страдание в смеси с чистой человеческой любовью. Собственно, сама человеческая жизнь.
Симон, тогда еще только начавший свое восхождение к высотам гностицизма, пытался возражать; с его точки зрения, Всевышнего интересовал духовный, познавательный опыт человека. Но чем дольше он жил на свете, тем лучше понимал: смысл твоей женщины не в измерении пропорций ее тела, а в обладании ею, как смысл врага не в том, чтобы познать, что им движет, а во вкусе его крови. И если «ситечко» и впрямь существовало, а, похоже, оно существовало, Господь оказывался жадным до впечатлений и очень живым существом, — точь-в-точь, как и созданный по Его образу и подобию человек.
И это кое-что меняло.
Часть третья
О том, что Атриб и Мануф пали, Ираклий узнал быстро. Уставшие от затяжной блокады всей индийской торговли купцы сочли приход Амра знаком Божьим, прямо указующим, что пора возобновлять привычную мирную торговлю. Их поддержали ремесленники и крестьяне, и никто даже не подумал рисковать собственной бесценной жизнью, чтобы в перспективе обогатить несколько приближенных к императору семей. И почти сразу же пал Самнуд — главный город на всем восточном направлении дельты Нила.