Да, и дочка твоя, кажется в Кархедоне замужем — так? Неужели ты думаешь, тамошние армяне простят тебе предательство? Да, и деньги они приличные потеряли. Это я, твой друг, понимаю, что Траянский канал мы потеряли не из-за тебя, а из-за этого тирана, но поди объясни это армянам! Для них Ираклий свой, а ты… сам знаешь, кто.
Надумаешь исправить положение, беги прямо ко мне. Слава Всевышнему, я еще имею какое-то влияние на это армянское чудище на троне. Похлопочу.
Твой преданный друг Теодор».
— Так, кто там у нас следующий? — задумчиво поднял он опись павших городов, — Клавдий? Ну-ну…
«Мир тебе, Клавдий, — аккуратно вывел он, — я слышал, тебя принудили признать власть аравитян. Но ведь твой сын служит у меня во втором легионе, а твоя дочь в Александрии изучает геометрию и философию. Нет-нет, не подумай, что я угрожаю, но ты же знаешь этих армян! Для них воинская честь — пустое слово…»
— Никуда ты, сука, не денешься! — зло хохотнул Теодор, — на четвереньках назад прибежишь!
Амр распорядился впускать следующего, когда Симон отправился вслед за Еленой, а сам он немного успокоился. И его снова удивили.
— Я не уполномочен делать тебе, принц, официальных предложений, — мягко улыбнулся монах, явно кастрат, — но все, что я пообещаю, будет иметь силу закона.
— Я не принц, — покачал головой Амр.
— По духу, ты принц, — с явным уважением и даже восхищением произнес кастрат. — Да, и по занятому положению…
— Зачем ты здесь? — оборвал его Амр.
Кастрат улыбнулся еще приятнее.
— Тебя уже начали предавать, принц. Сначала губернатор Абоита, затем — губернатор Фаюма…
— Их уже взяли, — поджал губы Амр, — и оба сидят в колодках, как я и обещал.
— А вчера тебя предал Сабендос…
— Сабендос? — удивился Амр, — но почему? Он же терпеть не может императора! Я знаю, там личные счеты!
— У Сабендоса есть семья… — сладко улыбнулся кастрат, — и она в руках этого чудовища Ираклия.
Амр яростно крякнул. Гарантировать безопасности семей он своим новым союзникам еще не мог.
— Не надо рассчитывать на аристократов, — покачал головой кастрат, — они будут тебя предавать все равно. Купцы тоже предадут — рано или поздно. Менас улыбается лишь до тех пор, пока ему это выгодно.
Амр пожал плечами. Так бывало чаще, чем хотелось бы.
— Но простые-то люди на моей стороне.
«Подожди… что я такое делаю? — мелькнула в голове новая мысль, — почему я перед ним оправдываюсь?»
— Ближе к делу, монах.
Кастрат охотно кивнул.
— Простые люди на твоей стороне, только потому, что ты объявил амнистию по долгам и снял подати на три года вперед. Но ты никогда не думал, что будет, когда эти три года закончатся?
Амр на мгновение ушел в себя. Конечно же, он об этом думал. Но что еще можно было сделать? Разоренные неурожаями и податями крестьяне остро нуждались в передышке, их нельзя было не освободить от этих податей.
«Ну, ничего, как-нибудь обратно загоним, пусть и через три года… Стоп. Что это?»
Амр был совершенно уверен, что никогда таких планов не строил!
— Верно говоришь, монах, — согласился он, — люди привыкнут жить достойно, и загнать их в такие же условия станет невозможным. Но именно этого я и хочу. Пусть они хоть раз разогнут спину и посмотрят в небо. У вас же здесь половина крестьян — язычники! Пусть поймут, что мы все — дети Единого!
Этот улыбчивый кастрат его уже раздражал.
— Какие правильные слова! — восхитился монах. — Как умно! Ставь на варваров, и не прогадаешь! Только так можно свалить армян!
Амр тряхнул головой.
«Свалить армян… ставь на варваров…» — новые мысли уже крутились в его голове ярким цветным хороводом, а в глазах плыло.
— Уходи! — выдохнул он и потянулся к сабле. — Немедленно! Быстро, я сказал!
— Последний вопрос, — поднялся кастрат, — где Елена?
— В лодке на Ниле, — выдохнул Амр и властным жестом призвал охрану.
«Я же не собирался этого говорить!»
А охрана все медлила.
— Уходи, монах, пока жив. Или я тебя лично зарублю.
Вестник из Клизмы, конечной точки Траянского канала, уже на выходе в море, далекий родич огромной семьи императора принес Ираклию самые худшие вести из возможных.
— Весь твой флот заперт в Мекканском море и стоит в заливе напротив канала.
Ираклий поджал губы. Это стало неизбежным, едва Зубайр перекрыл все протоки, ведущие в Нил.
— Твои солдаты и матросы голодают.