По спине пробежал озноб.
Даже если бы нашелся Агнец, могущий просить Отца за всех…
А такой Агнец уже мог быть рожден — той же Еленой.
Даже если бы этот Агнец был принесен в искупительную жертву…
А столь всеобщую жертву мог принести любой жрец любого храма любым способом.
Даже если бы Отец принял эту жертву и наконец-то удовлетворился…
А причин не принять ее попросту не было.
Этого было бы недостаточно.
Человек — суть всех проблем — оставался тем же: грешным, алчущим, жаждущим и своенравным. Кровавая жертва отлично спасала человечество от его Отца. И она совершенно не спасала потомство Адама от самого себя.
— И только совесть… — проронил Кифа и замер.
Если бы человек осознал, ЧЕМ пожертвовал Господь, пролив кровь собственного Сына…
Если бы человек представил, КАКОЙ ценой куплено его Спасение…
Если бы человек хоть на мгновение ощутил, НАСКОЛЬКО он виновен перед Агнцем…
Кифа прикрыл глаза. Жить с таким грузом столь же счастливо и беззаботно, как и прежде, стало бы невозможно. Он сам, несмотря на двадцать восемь прошедших лет, помнил, как убивали его учителя, до деталей. Нет, ему ничего не снилось: ни хруста, ни жутких криков забиваемого камнями грека, ни забрызганного кровью песка. Кифа просто помнил. Все.
— Если бы эти суки… — он всхлипнул и рывком отер сбежавшую по щеке слезу, — познали хоть сотую долю того, что познал я…
Человек стал бы иным.
И вот для этого было необходимо Слово. То самое, что равно делу.
Симон отыскал средство переправы дня через два. Во льду у самой воды виднелась вмерзшая лодка с четырьмя старыми уже начавшими разлагаться на весеннем солнце трупами.
— Не подходи, — попросил он Елену, опустил ее на лед и на некоторое время ушел в себя.
Трупы определенно были опасны, действительно опасны. В мире истинном значилось, что все четверо умерли около трех месяцев назад, однако дух чумы жил в телах до сих пор.
— Не подходи к ним! — крикнула Елена.
Она тоже почуяла опасность. Симон подал Царице успокаивающий знак и осторожно осел на колени против лодки. Сосредоточился и послал приказ: внятный и недвусмысленный.
Чума угрожающе заворчала. Ей некуда было переселяться.
Симон повторил приказ.
Чума злобно дыхнула в его лицо холодом и… подчинилась. Нет, страх был ей неведом, она просто уступала место хищнику куда как более крупному. Именно таким ей виделся в мире истинном Симон.
Он дождался мгновения, когда последняя искра жизни отлетит, перепроверил свои ощущения, подошел к лодке и принялся решительно отдирать примерзшие к доскам трупы и сбрасывать их в соленую воду. Убедился, что ни одного лишнего предмета, кроме весел, сломанной мачты и примерзшего к борту паруса, в лодке нет, и поманил Царицу Цариц.
— Помогай. Будем выламывать лодку изо льда.
Сейчас, когда солнце светило почти в полную силу, вокруг вмерзших в льдину бортов уже виднелась вода. Собственно, только поэтому часа через два они сумели выпихнуть лодку в море, а к закату вошли в бухту небольшого, приморского городка. И первое, что увидел Симон, были все те же трупы, — но не от чумы.
— Египет? — спросил он первого же встречного крестьянина.
— Ливия, — растерянно ответил тот. — Египет отсюда в двух днях пешком.
— А чья в городе власть?
— Костаса. Чья же еще? — удивился крестьянин. — У нас один император.
— Город воевал?
— Нет…
Симон непонимающе мотнул головой.
— А почему на улицах неубранные трупы?
— Несториане… — хмыкнул крестьянин. — Наши в городе предателей-еретиков и евреев бьют.
Симон задрал подбородок и тщательно осмотрел в небо. Комета в очередной раз уходила за горизонт, и виделась мелкой и слабой, однако, ощущение Вселенского конца уже не отпускало. Он искоса глянул на Елену.
«Успеет ли?»
Судя по тому, что в городе били не только чужих, но и своих, Господь настроился на завершение истории человека довольно серьезно. Елена могла просто не успеть зачать, выносить, родить и вырастить Спасителя.
Хаким говорил с пришедшим на прием поутру Зейдом практически до самого вечера, но философ и ученый как не понимал слов родного языка.
— Пойми, — снова и снова методично объяснял Хаким, — по сведениям купцов Костас богатеет и богатеет. Если так пойдет и дальше, Костас просто пригласит наемников: из Фракии, из Италии — отовсюду! И тогда Амру не устоять.